Эдвард Радзинский - Наш Декамерон

- Вот отмечаем с товарищем, - усмехнулся Д. - Как зовут-то, дядя? - обратился он к калеке.

- А х… его знает, - злобно ответил калека. - Тебе-то на что?

- Ты прав. Действительно, на что?

Потом мы шли в новогодней метели… Я все ждал, предвкушая, когда он заговорит о моих статьях. Но Д. уже упоенно рассказывал, рассказывал… И как всегда - о себе:

- Моя любимая (актриса Л.) привезла из Франции офорт Шагала! С его дарственной надписью! Представляешь, меня такое зло взяло! Ну, чем я хуже? И тогда я взял и на всех своих книгах тоже написал дарственные. Например: "Д. - от Толстого Льва с глубоким уважением". Или: "Д., Певцу любви - старик Тургенев". Целый день трудился… Ха-ха-ха! А ночью выпить захотелось. И ничего нет! И я выпил все ее француз-ские духи. Ну, она базарить - и ушла к матери. Я вышел на улицу. И представляешь, тут же на улице, у дома, знакомлюсь с какой-то чувихой. Такая чува! Утром она уходит от меня и говорит в дверях: "Я тебе позвоню". Я диктую телефон, она записывает. А потом… так помедлив-помедлив… и спрашивает: "А кого… позвать?" Я называюсь. И уже ее спрашиваю: "А кто мне позвонит?" И знаешь, старик, она вдруг всплеснула руками и так замечательно воскликнула: "Ужас!"

- Ахилл с перепою. Ха-ха! - И вдруг схватил меня за пальто. - Нет сюжета. Понимаешь, нужен сюжет. Дай сюжет про любовь - и я мир переверну. Я так напишу… У тебя не найдется десятки?

- На днях пытался писать. Палата. В палате девять абортичек. А рядом другая палата - там лежат бездетные на очередном сохранении. И вот обе палаты встречаются в одной столовой и ненавидят друг друга. Эти, которые "на сохранении", в бешенстве смотрят на животы абортичек, начиненные детьми. А те с вожделением думают, как хорошо их не иметь… Эти хотят кушать, а тех от еды тошнит. И их разговоры. Представляешь? Нет, не то! Все - не то! Дай мне историю про любовь!.. Таксер! Таксер!

Мимо проезжало свободное такси. Д. бросился - прямо под машину. Мальчик-таксист резко затормозил, выругался. И, высунувшись в окно, плюнул ему в лицо. И уехал. Д. вытер лицо и сказал мягко:

- Устал парнишка.

Что делать: Д. когда-то был певец молодежи. И он должен был ее любить… Несмотря ни на что - любить… Даже сейчас - любить".

Час дня. А я все играю: Д. мертвый - "Его поминки" и Д. живой - "Встреча в ЦДЛ". А вот опять: "День поминок". Как много я записал в тот долгий день!

"Звонок телефона. Подхожу. Молчат. Это, конечно, опять актриса Л., "великая любовь Д." (сколько их было, его любовей, но всегда, всегда он возвращался к ней).

- Он даже не завещал мне своего пепла! Я тебе русским языком говорю: он не хочет стоять на моем подоконнике! Он был эгоист. Пусть! Пусть его закопают, чудака. Скажи ему, что я…

Актриса Л. уже совсем, совсем пьяна. Впрочем, теперь она всегда пьяна. А всего двадцать лет назад… Всего двадцать лет назад - какова фраза! Всего двадцать лет назад я был при начале великой любви…

Белоснежная "Волга" на Ленинских горах, за рулем его друг. Друг, конечно, знаменитый футболист. Футболисты, хоккеисты, артисты… его друзья - субботние герои. Рядом с другом я. Сзади Д. и она. Д. только что познакомился с нею. Оба прекрасно пьяны, оба молоды всего за двадцать лет до того, как над столом повиснут его ботинки, а она превратится в спившуюся старуху, блюющую сейчас у телефона. Но они этого не знают… И прелестная девочка-женщина в безумии быстрыми сухими губами водит по его груди. И рука Д. содрогается в копне золотых волос. Они не стесняются, чудная девочка-женщина с маленькими узкими бедрами и высокой грудью и великолепный Д., удачливый, молодой, талантливый… Ах, какая вы пара! В машине сидеть невозможно. Сплошное электричество. И мы со спортсменом вылезаем из "Волги". И я знаю, как швырнуло их друг к другу. Они думают, что это весело? Но они не знают, что это навсегда. Никогда не оторветесь вы друг от друга. Пока не убьете друг друга!

И сейчас, когда его рука освобождает из платья ее маленькое тело, а она быстро перебирает губами по его груди, о если бы они увидели в переднем зеркальце - страшные ботинки над столом и алкоголичку с испитым лицом старухи… А пока - наслаждайтесь, наслаждайтесь, милые, своими телами. Столь быстро проходящими телами. Ах, как быстро проходящими телами".