Бен Хетч - Знаменитый газонокосильщик

— У нас был тяжелый год, — говорит папа. — И я люблю тебя, сын.

Мамин прах отдают нам в пластмассовом ящике, как креозот. И я шучу, не надо ли потом будет сдать тару, но Саре эта шутка явно не нравится. Папа с видом киношного поджигателя, выливающего бензин из канистры, резко открывает ящик и высыпает содержимое на клумбы с розами. Он делает это настолько поспешно, что налетевший с полей ветер подхватывает пепел и уносит его прочь.

— Все равно все разлетится, — говорит папа. Но я пытаюсь поймать его и втоптать в землю, и часть пепла попадает мне в глаза.

А на следующий день мы с папой садимся смотреть все имеющиеся в доме фильмы. И сейчас мне это представляется особенно удивительным — мы сидим с ним рядом на диване и каждый знает, о чем думает другой, но мы не говорим об этом и лишь снова и снова повторяем эту дурацкую реплику.

— Нет, папа, «Сул-ла — да будет про-клято его имя и весь его род».

— Нет, «Сул-ла — да будет про-кля-то его имя и весь его род». Более отрывисто.

— Может, все-таки «Сул-ла… да будет про-клято его имя и весь его род»?

— Нет, ударение на «ла». «Сул-ла».

Мне стало лучше, и я уже могу вставать. Так что сегодня мы обедали в палате, сидя за одним столом, как настоящая семья. Мистер Командир восседал во главе и передавал нам соль и рогалики. Он ведет себя за столом, как Сара, и всем задает вопросы. Я пытаюсь убедить его в том, что со мной все в порядке. «Sono meglio» [4] Мне лучше (ит.). , — повторяю я, но, судя по всему, опережаю события.

Когда я не смотрю на потолок как идиот, то указываю на разные вещи и спрашиваю «Che cosa?», что означает «Что это?». Таким образом мне уже удалось узнать, как будет по-итальянски «язык», «голубь», «морковка», «картофельное пюре» и «озеро».

Когда у нас были каникулы, мы с Сарой катались на водных лыжах по озеру Орта. И теперь так странно видеть его из окна каждый день.

— Завтра я попытаюсь устоять.

— Главное — не дергаться и стоять ровно.

— Да, папа, я понял — ровно.

Когда мы были маленькими, мы приезжали сюда пять лет подряд. Папа садился за руль моторки. А Чарли был еще совсем малышом. Мама сидела с ним на корме у самого мотора и раздавала нам бутерброды с солониной. Я капризничал, когда мне попадались кусочки жира, и спрашивал, почему нельзя было сделать бутерброды с ореховым маслом, а мама отвечала: «Слушай, ешь что дают». Это было одним из ее любимых высказываний наравне с глаголом «набургериться» и выражением «ну надо же: столько свинины, и все за один шиллинг». Это старое выражение означает «много шума из ничего». Мама сказала так за несколько дней перед смертью, когда я пришел навестить ее в больнице.

А в один из наших приездов, когда мы гуляли по холмам, на одной из травянистых тропинок мама поскользнулась и упала. И с тех пор мы стали называть эту тропинку Маминой попой. В то время она еще носила длинные косы, которые доходили ей до пояса. Я прекрасно помню день, когда она их обрезала. Она устроилась на работу к мистеру Чипсу, и ее косы никак не помещались под шляпку. Когда она пришла встречать нас с Сарой после школы, я ее не узнал. Она так изменилась и настолько не была похожа на мою маму, что я разрыдался и отказался залезать в машину, так что ей пришлось пообещать снова отрастить волосы.

А эти пикники на берегу озера Орта — Сара в надувных нарукавниках плавает вместе с папой, а я катаю по подстилке крикетные шарики, поскольку боюсь воды, и сообщаю маме о своих успехах в выстраивании береговой линии Британских островов — это специальная игрушка для развития познавательных способностей. Потом мы с Сарой строим замки из песка, а мама нам помогает. Мы выстраивали целые города, так что проходящие мимо туристы их даже фотографировали. Огромный замок в окружении многочисленных укреплений, сделанных из песчаных куличиков, которые расположены симметричными рядами, расходящимися в разные стороны до пятнадцати футов. Все строения были окружены глубоким рвом, копать который было моей обязанностью, и украшены садами из водорослей, чем обычно занималась Сара. «Мам, а этот плоский камешек нельзя использовать для подъемного моста?»

Я мечтал о том, чтобы всем послать открытки из Судана, особенно Джемме. Собственно, ради этого все и делалось. Текст спокойный и непритязательный: «Дорогая Джемма, как видишь, я в Судане…», «Дорогой папа, как видишь, я в Судане». Но я заболел, и мне пришлось изменить маршрут.

Когда мы отправлялись отдыхать всей семьей, самое интересное начиналось тогда, когда мы добирались до Домодоссолы, расположенной в двенадцати милях от нашей гостиницы в Патенаско. Стоило нам проехать указатель, как папа начинал распевать песню о том, как нам хорошо едется в машине. «Молодец, Фифи! — кричал он. Фифи — это название нашей машины. — Отлично, Фифи, умница, Фифи, са-а-мая лу-учша-ая Фифи на свете! — А затем переходил к восхвалению себя: — Молодец па-апочка! Умница па-апочка! Самый лучший па-апочка на свете!» Далее следовали Сара, я, Чарли и, наконец, мама.