Вирджиния Эндрюс - Руби

Я понимала, что покидаю не только скромный маленький дом на краю болот. Я расставалась с собственным детством, с его горестями и радостями. Отныне все, связанное с проведенными здесь годами, – смех и слезы, надежды и разочарования – становится прошлым. Как же это трудно – оторваться от прежней жизни, закрыть за собой дверь и устремиться в сумрак ночи!

А болота, как я расстанусь с ними? Смогу ли жить без цветов и птиц, без рыб и даже без аллигаторов с их равнодушно-любопытными взглядами? В лунном свете я различила силуэт болотного линя, сидевшего на ветке сикамора. Он раскрыл крылья, словно прощаясь со мной за всех болотных обитателей – рыб, птиц и зверей. Помахав ему рукой, я поспешила дальше. Темный силуэт хищной птицы, прекрасный и гордый, еще долго стоял у меня перед глазами.

Путь в центр Хоумы пролегал мимо домов, где жили люди, которых я знала с самого детства. Доведется ли мне когда-нибудь увидеть их вновь? Я замедлила шаг у дома миссис Тибодо, мысленно приветствуя ее. Она всегда относилась ко мне с большой сердечностью. Но загляни я к ней, она, скорее всего, стала бы отговаривать меня от отъезда и предлагать пожить у нее. То же самое сделала бы и миссис Ливадис, вторая бабушкина подруга. Нет, лучше ни с кем не обсуждать мои планы. После, когда жизнь моя как-то устроится, обязательно напишу миссис Тибодо и миссис Ливадис, пообещала я себе.

Когда я добралась до города, он еще не погрузился в сон. Я прямиком отправилась на автобусную станцию и купила билет до Нового Орлеана. Автобус отходил примерно через час. Я боялась, что кто-нибудь узнает меня, попытается остановить или сообщит о моем побеге дедушке Джеку, потому ждала отправления, сев на плохо освещенную скамью. Мне нестерпимо хотелось позвонить Полу, но я боялась разговора с ним. Если я расскажу о том, что сделал дедушка Джек, он с ума сойдет от гнева. Страшно представить, что он может натворить. Лучше написать ему письмо, решила я. Купила конверт, вырвала из блокнота листок и принялась выводить неровные строки.

Мой милый Пол!

Слишком долго объяснять, почему я уехала из Хоумы, не попрощавшись с тобой. Мне было бы невыносимо тяжело видеть тебя, зная, что расстаемся мы навсегда. Наверное, это и есть главная причина. Даже сейчас, когда я пишу это письмо, сердце мое разрывается от боли. Прошу тебя, поверь: мне нельзя было больше оставаться дома. Я отправляюсь на поиски своего отца и иной жизни, хотя самое горячее мое желание – до конца дней не расставаться с тобой. Судьба сыграла с нами злую шутку, сначала позволив полюбить друг друга, а после заставив страдать за чужие грехи. Пока мы рядом, тебе трудно будет смириться с неизбежным и прекратить бессмысленные мучения. Поэтому я уезжаю.

Пожалуйста, не забывай меня. Помни, как счастливы мы были, пока не узнали неприглядную правду. Я тоже буду помнить о тебе. Возможно, ты прав и нам обоим более не суждено пережить столь сильной любви, какую мы испытывали друг к другу. Но надо хотя бы попробовать. Я каждый день буду думать о тебе и утешаться мыслью, что ты счастлив в новом доме на своей прекрасной земле.

Люблю навеки.

Я опустила письмо в почтовый ящик напротив автобусной станции, вернулась на свою скамью и вновь принялась ждать, глотая слезы. Наконец подкатил автобус. Он следовал из Сен-Мартинвилля, с остановками в Новой Иберии, Франклине и Морган-сити. Свободных мест почти не оставалось, и, отдав водителю свой билет, я уселась сзади. Соседкой моей оказалась красивая черноволосая женщина с прекрасными бирюзовыми глазами и кожей нежного карамельного оттенка. Она приветливо улыбнулась, обнажив великолепные белые зубы. Руки ее были унизаны бесчисленными браслетами, а наряд состоял из широкой юбки в розовую и синюю полоску, ярко-розовой блузки, черных сандалий. Темные волосы были повязаны белым платком с семью узлами.

– Привет! – сказала она. – Тоже в мокрую могилу?

– Куда? – растерялась я.

– В Новый Орлеан, дорогуша. Моя бабушка называла его так, потому что мертвецов там нельзя закапывать в землю. Слишком мокро.

– Правда?

– А то! Поэтому покойников там замуровывают в гробницы и склепы. В земле – никого! А ты что же, и не знала?

Я молча покачала головой.

– Первый раз в Новый Орлеан?

– Да.

– Время-то хоть куда! – заявила она, и глаза ее радостно блеснули.

– Почему?

– Ну ты даешь! Сейчас же Марди-Гра.

– Ну да… конечно, – пробормотала я.

Время-то как раз самое неподходящее, вздохнула я про себя. О том, что творится в Новом Орлеане во время Марди-Гра, я немало читала и слышала. Вот почему моя попутчица так нарядно одета. Весь город будет гулять и веселиться на карнавале. И в этой праздничной суматохе мне придется искать дом моего отца.