Вирджиния Эндрюс - Руби

В глазах Дафны вспыхнуло удовлетворение. Ужин прошел в молчании. Вечером приехали Эндрюсы, но без Бо. За их визитом последовали другие. Я сидела в своей комнате и молилась, прося у Бога прощения за то, что обида и жажда мести одержали в моем сердце верх над добрыми чувствами. Потом я легла спать, но очень долго ворочалась, ожидая забытья, которое поможет мне укрыться от мучительной реальности хотя бы на несколько часов.

На следующий день в школе произошло нечто странное. Весть о катастрофе распространилась стремительно и глубоко всех потрясла. Девочки, дружившие с Мартином, заливались слезами и, собираясь стайками в коридорах и туалетах, утешали друг друга. Доктор Шторм выступил по школьному радио, выразив соболезнования семьям пострадавших и попросив всех молиться за них. Некоторые учителя были не в состоянии вести уроки и, задав классу задание, сидели за своими столами в полной прострации.

Странность же состояла в том, что отношение ко мне резко изменилось. Если вчера меня в лучшем случае не замечали, сегодня одноклассники спешили выразить мне сочувствие. На переменах ребята подходили ко мне, пожимали руку, уверяли, что Жизель непременно поправится. Даже лучшие подруги Жизели, Клодин и Антуанетта, вели себя приветливо и участливо. Обе, похоже, сожалели о собственных жестоких затеях. Бо постоянно был рядом, и это служило мне большой поддержкой. Как лучший друг Мартина, он тоже стал объектом всеобщего сочувствия. Во время обеда мальчики и девочки толпились вокруг нашего стола: каждому хотелось сказать нам хотя бы несколько ободряющих слов.

После уроков мы с Бо отправились прямиком в больницу. Там мы встретили отца, который пил кофе в комнате для посетителей. Выяснилось, что он уже побеседовал врачами.

– У Жизели серьезно поврежден позвоночник. Она парализована ниже пояса. Прочие травмы неопасны.

– Она что… никогда не сможет ходить? – едва слышно спросил Бо.

Отец покачал головой:

– Боюсь, что так. В любом случае ей требуется серьезное лечение. И конечно, забота и уход. Надо найти хорошую сиделку, которая будет жить у нас, когда Жизель вернется домой.

– Папа, когда мы сможем ее увидеть? – спросила я.

– Сейчас она в отделении интенсивной терапии. Там ее могут навещать только члены семьи. – Отец взглянул на Бо, тот понимающе кивнул.

Я направилась к дверям отделения.

– Руби! – окликнул меня отец. – Жизель не знает, что Мартин погиб. Думает, что он тяжело ранен. Смотри не проговорись. Ей и так достаточно потрясений.

– Хорошо, папа.

Я на цыпочках вошла в палату. Медсестра подвела меня к кровати Жизели. Голова ее была забинтована, тело опутано какими-то трубками. Сердце мое упало, к горлу подступил ком. Но я сдержала слезы и растянула губы в улыбке:

– Привет, Жизель! Как ты себя чувствуешь?

Она открыла глаза и криво усмехнулась:

– Так же кошмарно, как выгляжу. Представляю, как ты рада, что не села в эту проклятую машину. Разумеется, ты считаешь, что мы получили по заслугам.

– Вовсе нет, – покачала я головой. – Мне очень жаль, что так случилось.

– Да о чем тебе жалеть? Теперь никто не будет нас путать. Калеку в инвалидной коляске ни с кем не спутаешь. Калека в инвалидной коляске, – повторила она, и подбородок ее задрожал. – Вот уж не думала, что произнесу это с такой легкостью.

– Жизель, я уверена, ты еще сможешь ходить. Я сделаю все, чтобы тебе помочь!

– Интересно, что именно? Прочесть над моими ногами какую-нибудь каджунскую молитву? Доктора уже сказали, что ходить я не буду. Уж наверное, они в этом разбираются получше тебя.

– Все равно не отчаивайся. Надежду нельзя терять при любых обстоятельствах…

Я хотела произнести слова, которые так часто повторяла бабушка Кэтрин, но они не шли у меня с языка.

– Легко тебе говорить! – простонала Жизель. – В отличие от тебя, мне надеяться не на что. Сейчас ты повернешься и убежишь отсюда, а я останусь. – Она тяжело перевела дух. – Кстати, ты видела Мартина? Как у него дела?

– Нет, еще не видела. Прежде всего мне хотелось увидеть тебя.

– Я говорила ему, чтобы не гнал как бешеный. Но он в ответ лишь хохотал. Наверняка сейчас ему не до смеха. Зайди к нему, расскажи, что со мной случилось по его милости! – приказала Жизель. – Сходишь?

Я кивнула.

– Надеюсь, ему досталось еще больше, чем мне, – пробормотала она. – Впрочем, мне от этого не легче. Скажи честно, ты довольна?

– Конечно нет! Я не думала, что это будет… так ужасно, – призналась я и тут же прикусила губу.