Сергей Кузнецов - Подобно тысяче громов

Альперович расчехляет "кремону". Может, мне спеть мой перевод из "Битлз". По-моему я клево перевел начало "Lucy in the Sky with Diamonds":

Видишь себя посредине ручья дерево ред небеса мармелад

Зовешь герлу и тебе отвечает калейдоскопический взгляд

Конечно, "ред" - это не совсем tangerine, но иначе в размер не влезает. Зато слово "калейдоскопический" удалось оставить - по-моему, классно. Жалко, припев никак не переводится. Я пытался сделать что-то вроде "Люсю искать и аскать" - вроде, и в размер попадает, и красиво, но что-то не то. А вот еще начало "She's Leaving Home":

В среду утром, пять часов, только начался день.

Дверь прикрывает, пишет записку -

Мол, до свиданья, я буду не близко.

В кухню спустилась, нормально все вроде.

Хлопнула дверь - и она на свободе.

А дальше - опять кранты. Удружили мне пэрента, ох, удружили. Лучше бы я ходил во дворец пионеров в литературный кружок: у меня же явный талант к стихам, надо было его развивать.

А еще я хочу перевести "All You Need Is Love", это главная битловская песня, гимн всех волосатых. Никак не получается: "любовь" по-русски слишком длинное слово. Можно попробовать заменить на "секс", тем более - это одно и то же.

Тем временем Альперович уже поет "Дай мне напиться железнодорожной воды", стараясь не орать слишком громко, чтобы жильцы не сбежались. Летом он был в Питере, переписал кассету "Аквариума" и теперь поет только Гребенщикова. Мы открываем третью бутылку. Я вижу как Женя пересаживается на ступеньку выше и как бы ненароком прижимается к Крису. Вот было бы хорошо, если бы она увела его у Маринки - хоть он и олдовый и вполне врубается во фрилав.

А системный пипл любит "Аквариум"? спрашивает Сидор. Только пиплы и понимают "Аквариум", отвечает Крис. А я больше люблю Цоя, говорит Сидор, он тоже из Питера, китаец, как Брюс Ли. У нас одному земляки кассету прислали, там всего пара песен была… Забирает у Альперовича гитару, ударяет по струнам и орет во все горло, безжалостно фальшивя:

Ночь коротка, цель далека,

Ночью так часто хочется пить,

Ты выходишь на кухню,

Но вода здесь горька,

Ты не можешь здесь спать,

Ты не хочешь здесь жить.

На третьем куплете в окно парадного просовывается недовольное женское лицо, исчезает. Сидор откладывает гитару.

Женька совсем уже притиснулась к Крису, я думаю, как бы подобраться к Маринке, но она с другой стороны обнимает Криса, злобно смотрит на Женьку, опять заводит разговор про гороскопы, телепатию и магию. Рассказывает, как однажды во сне увидела билет, который ей достался на экзамене. Смотрит на Криса со значением, а Крис мускулистой рукой уже обнимает Женьку, но все равно отвечает Кайфово , и тогда Женька гонит свою телегу о том, как в пятом классе они придумали с Леркой цветик-семицветик, который исполняет желания.

Я думаю: если бы у меня был такой цветок, я бы хотел быть стройным и сильным, как Сидор, умным, как Альперович, и свободным, как Крис. Я ездил бы стопом, ел бы ништячки, ночевал на случайных флэтах, фачился бы с клевыми герлами. Но у меня нет такого цветка, и поэтому я могу только смотреть на Марину, которая по-хозяйски обнимает Криса и говорит: цветик-семицветик - это же травка. Нет, отвечает Крис, это символ детей цветов, волосатых. Flower Power, говорю я.

Я отлично знаю английский, перевожу песни "Битлз", умею играть на гитаре. Я очень клевый, только никто этого не замечает, даже Маринка. Крис и Женя начинают целоваться, Маринка делает вид, что ей все равно, обхватывает колени руками, смотрит в сторону. Лестница слишком узкая, я не знаю, как подойти к Маринке, и в этот момент Альперович начинает петь: Рутман, где твоя голова? Твоя голова там где чай , а я говорю, чтобы привлечь Маринкино внимание:

– За что мне нравится Гребенщиков, так это за дзэнскую загадочность: при чем тут чай?

Я жду, что Маринка, которая наверняка не знает про дзэн, спросит "какую загадочность?" и тогда я ей все объясню, но вместо этого она спрашивает: вайн еще есть? И тогда Сидор кричит настал черед моего подарка и вынимает из кармана ноль-пять водки. Все делают по глотку, Альперович швыряет пустую бутылку из-под вермута в окно черного хода, стекло со звоном разбивается, а он, ударив по струнам, орет "Электрического пса", перекрывая голоса жильцов, доносящиеся с парадного.

Но женщины, те, что могли быть как сестры,

красят ядом рабочую плоскость ногтей,

и во всем, что движется, видят соперниц,

хотя уверяют, что видят блядей

– поет Альперович и с осуждением смотрит на Маринку и Женю, которые действительно не собираются быть как сестры и смотрят друг на дружку враждебно, особенно когда Женя снова целуется с Крисом, расстегивая батона у него на рубашке.