Сергей Кузнецов - Серенький Волчок

На пару с Иваном мы протратили уже двенадцать лет. Сначала пять лет вместе в университете, я внимание обратил, еще когда списки поступивших изучал. Бывают имена, которые сразу запоминаешь. Иван Билибинов, представляете? Едва прочитал- сразу почему-то картинка в голове: Иван-Царевич на Сером Волке. Позже сообразил - Билибин, художник, Серебряный век. Потом уже познакомились, оказался вполне былинного вида: высок, строен, широк в плечах, рукопожатие такое, что костяшки трещат. Сейчас бы подумал, что качок, может, голубой даже, есть среди них такие, с рельефной мускулатурой, а тогда и в голову не приходило. Значит, пять лет в университете, потом - пару лет в каких-то конторах, а потом совсем уже по отдельности. Лет пять назад я прибился к "Нашему дому", страховой компании, а Иван тратил эти годы совсем по-другому.

Помню, давно было. Тоже, сидим на кухне, пьем пиво. Я пиво уже тогда, кстати, не любил. Иван говорит: "Такие возможности, ты не представляешь! Можно армейское имущество скупать совсем за гроши. Конверсия, представь? Вот, смотри, у меня даже список есть". Вынимает список, показывает, а я спрашиваю: "Иван, а не боишься? Ведь грохнут за милую душу". Он мне отвечает: "Ты что, какое грохнут! Чего тут бояться, все схвачено". Давно это было, сейчас бы не спросил. Кто я такой, чтобы лезть в чужую жизнь? Тем более в жизнь человека, который во всех отношениях более продвинутое существо, чем я. Хотя мы никогда не занимались армреслингом, я почему-то в Иване уверен.

Дождь за окном, Иван с золотыми часами на руке, цепочкой на шее, сидим, пьем пиво, он говорит: "Это надо так, иначе пацаны уважать не будут. Нет, что ты, какие бандиты, просто - пацаны, ну, с которыми дела делаются". Рука у него крепкая, красивая, девушкам должна нравиться, золотые часы хорошо смотрятся. Нет, какой криминал, мы мясом торгуем в регионы, чистый бизнес, ты что, пол-лимона чистой прибыли за первые три месяца, я четыре костюма себе купил, за три штуки грина каждый, "мерседес" пригонят из Германии на следующей неделе, девочки у меня только лучшие, хочешь, я тебе тоже закажу, по дружбе? У меня деньги есть, не волнуйся. Отказываюсь, говорю, нет, спасибо, я как-нибудь сам.

Вот смотрите, как получается. Золотые часы на крепкой руке, четыре костюма, "мерседес" из Германии, девочки лучшие, а я все равно его люблю. Не то потому, что протратили вместе уже столько лет, не то потому, что кроме меня ему не к кому пойти с пивом, даже если учесть, что я не люблю пиво, но особенно если дождливый день, не хочется лучших девочек, а "мерседес" будет только на следующей неделе. Из Германии, в смысле, пригонят.

Вдруг - как отрезало. Целый год - ничего. Звонил по всем номерам, отвечают невнятно. Да, конечно, помним, знаем, наверное, сейчас вышел, да, перезвонит, конечно, Сергей Волков, мы записали. Так проходит, мы понимаем, год. Сижу на кухне, пью чай, звонок в дверь. На пороге - Иван, исхудавший немного, в свитерке таком драном, в руке бутылка пива.

– Хочешь? - говорит.

– Давай, - говорю, хоть я и не люблю пива.

Рассказывает, что с мясом его кинули. Деньги взяли, а мясо не отгрузили. А когда он туда своих бойцов послал, их местный РУБОП повинтил. Или как он тогда назывался? Давно уже было, не помню. От кредиторов теперь бегает, от бандитов то есть. Сидит на краешке стула, пьет маленькими глотками. Но руки все такие же, крепкие. При встрече пожимает - костяшки хрустят. Сидим на кухне, за окном - солнце, допивает бутылку. Спрашивает: "А ты чего делаешь?"

Я отвечаю, что работаю в "Нашем доме", страховой компании, помогаю людям тратить деньги, но на самом деле - натягиваю вроде такой сетки страховочной, чтобы если кто упадет - то не насмерть. Слушает, кивает, ставит в угол бутылку, спрашивает: "Пива нет еще?" - "Нет, - говорю, - ты же знаешь, я не люблю. Хочешь, пойдем, купим, у меня деньги есть, не волнуйся". Говорит, ну, давай сходим, что ли.

Тут телефон звонит, старый еще, на стене висит, провод колечками. Иду в комнату, говорю по телефону с девушкой, девушка плачет, я утешаю, не спешу, за пивом идти неохота, пива я не люблю. Протратил минут пятнадцать, Иван сидит как сидел, только снял куртку, на колени положил. Я, говорит, уже идти должен. Прости, коли что не так. Чего уж там, говорю, это ты меня прости. Заходи еще, я же скучаю, столько лет вместе протратили, как же я без тебя. Обнялись на прощание, куртку под мышку и ушел. А вечером открываю холодильник: полкило сосисок исчезло, еще сыра грамм триста и палка салями "Золотой викинг".

Я ему никогда об этом не говорил. С каждым бывает, и тем более, кто я такой, чтобы напоминать?