Эмиль Ажар - Страхи царя Соломона

Я веселился, а месье Тапю так и корежило от ненависти.

- Я не позволю! - орал он, потому что смеха они боятся больше всего.

- Извините меня, месье Тапю, вы наш отец родной и наша мать, да, для нас всех. - Так я ему сказал. - Хочу только одного - приходить к вам время от времени и любоваться вами - это такое прекрасное, вдохновляющее занятие!

Я спустился - напоминаю, я стоял на восьмой ступеньке, может, потом, в историческом далеко, по этому поводу возникнут сомнения и споры - и протянул месье Тапю руку дружбы. Этот момент заслуживает быть зафиксированным - может, в дальнейшем фотографы так и поступят, если представится случай. Но ему было бы легче сдохнуть, чем протянуть мне в ответ руку. Поэтому я постоял, как дурак, с протянутой рукой, потом помахал ему, как обычно, в знак приветствия и поднялся в квартиру месье Соломона с приятным чувством, что мне удалось перезарядить батарейки месье Тапю. Я был этому искренне рад - ведь не каждый день удается помочь человеку жить.

Я был уже на втором этаже, а он все продолжал орать, задрав вверх голову и угрожая мне кулаком:

- Негодяй! Козел! Наркоман! Сраный левак!

Я был доволен. Этот тип нуждался в посторонней помощи.

Я застал месье Соломона одетым для праздничного выхода. Он в самом деле поражал своей исключительной элегантностью, на нем был классный костюм, и он мог бы прослужить еще пятьдесят лет, а то и больше, если не вешать его во влажном помещении. Месье Соломон был доволен, увидев, что я восхищаюсь материей.

- Мне его сшили в Лондоне, на заказ. Я пощупал.

- Вот это да! Пятьдесят лет будете носить, не меньше.

Это сильнее меня. Я не в силах заставить себя обходить эту тему. Стоит мне удержаться от намека в одной фразе, как в следующей обязательно что-то ляпну. Я попытался как-то выйти из положения.

- Они нашли в Эквадоре долину, где люди живут сто двадцать лет, -сказал я.

Помимо парикмахера и маникюрши, которые всегда приходили на дом, я застал у него какого-то типа небольшого росточка с кожаным портфелем в руке. А на письменном столе лежали какие-то документы с подписью месье Соломона. Говорят, есть люди, которые постоянно переделывают свое завещание из страха, что забыли что-то включить. Я всегда задавал себе вопрос, как месье Соломон собирается распорядиться такси после смерти. Возможно, есть особый закон для такси, которые остались одни на свете, потеряли хозяина. Я слышал по радио, что где-то за городом в хижине нашли труп какого-то бродяги, уже весь вздувшийся. Но для средства передвижения на четырех колесах, скорее всего, что-то придумали. У древних народов были идолы, и им приносили в жертву кур и овощи, чтобы задобрить, но это уже связано с верованиями. Я никак не могу примириться с неизбежностью конца, и не только для старых людей и для месье Соломона, которого так нежно люблю, но вообще для всех. Чак мне все внушает, что зря я об этом все время думаю. Он говорит, что смерть - вещь безысходная и поэтому здесь не о чем думать. Это неправда, я вовсе не думаю все время о смерти, наоборот, это она обо мне все время думает.

- Я только что купил коллекцию марок Фриуль, - сообщил мне месье Соломон, указывая на документы и альбомы на письменном столе. - Она не представляет большой ценности, кроме пятисантимовой розовой марки Мадагаскара, это редчайшая марка, но они не хотели продавать ее отдельно.

И вот тогда месье Соломон сказал нечто совсем невероятное, просто царственное. Вы, может, подумаете, что я преувеличиваю, но нет, вы только послушайте:

- Для меня почтовые марки, да, только почтовые марки, стали теперь единственным ценным пристанищем.

Он произнес это слово. Он стоял посреди кабинета, тщательно подстриженный и причесанный, со свежим маникюром, он держался на редкость прямо в свои восемьдесят четыре года, на нем был костюм из особой английской шерсти, которому пятьдесят лет не будет сноса, и он с добродушием наблюдал за мной, не сводя с меня взгляда своих черных глаз, в которых был царственный вызов, так подымавший его надо всем, что смерть не могла себе позволить… Чак говорит, что в армии такого рода вещи называют психопатическим воздействием, и к нему прибегают, чтобы заставить врага отступить. Потом месье Соломон подошел к письменному столу, взял лежавший там конверт и поднес к свету, чтобы показать мне. И правда, это бесспорно была розовая пятисантимовая марка Мадагаскара.

- Месье Соломон, я вас поздравляю.

- Верно, Жанно, нужно только подумать, и становится ясно, что марка является сегодня единственным ценным пристанищем…