Валерий Бочков - Харон

– Игуана, – словно прочитав мои мысли, сказала Анна. – Кстати, я чуть было не обратилась к Бузотти. Вместо тебя. Забавно, да?

Она усмехнулась. Я продолжал разглядывать ее сапоги.

– О! Гляди, доллар! – Анна наклонилась, подняла бумажку и сунула в карман.

Автобус, сделав плавный вираж, затормозил. Двери зашипели и раскрылись. Перед реактивным «Гольфстримом», изумительно белым, словно выточенным из фарфора, выстроился экипаж – два красавца-пилота и голенастая стюардесса с лицом румяной дуры. На всех троих была какая-то цирковая униформа малинового цвета, щедро декорированная золотым шитьем.

– Юдашкин! – гордо сказала Анна.

– Да я уж вижу, что не Ральф Лорен.

Она проигнорировала мой сарказм, обратилась к одному из пилотов:

– Как погода, Сережа?

– Над всей Атлантикой безоблачное небо, Анна Кирилловна! – радостно доложил пилот Сережа и, прищелкнув каблуками, лихо отдал честь.

Я подумал, что в следующей жизни мне тоже надо будет устроиться вот таким вот ярмарочным летчиком, развеселым чертякой в золотых аксельбантах, а не шастать по странам с мерзким климатом, подставляя задницу под пули религиозных экстремистов. В следующий раз.

– Как аппарат? – Она кивнула на лайнер.

– Супер, Анна Кирилловна! Зверь!

– Я весной купила этот, – пояснила она мне. – До этого у меня был «сотый», он по прямой через океан не дотягивал, приходилось пилить через Гренландию с дозаправкой в Гантере. Сплошной геморрой, короче.

– Да, это, конечно, тяжело.

– И ты представляешь, на эти, новые «гольфы» – очередь! Как на «жигули» в совке!

– Надо же! – Я сделал круглые глаза, негодуя добавил: – И откуда у людей столько денег?

Она чуть заметно покачала головой, с материнским укором поджала губы и отвернулась от меня.

– Сережа, над нашими островами можно будет пониже пройтись? Хочу гостю показать, – не глядя, она мотнула головой в мою сторону, – с высоты птичьего, так сказать.

– Будет сделано, Анна Кирилловна! – Ряженый чертяка снова прищелкнул, потом, церемонно выставив руку, пригласил: – Прошу на борт!

Я проснулся от немилосердно яркого света – в иллюминатор с лазерной точностью бил солнечный луч; само светило с угрожающей торжественностью выплывало из-за кривого горизонта. Очень хотелось пить, от водки и икры во рту было сухо и горько. Мы едва оторвались от земли, как Анне взбрело в голову отпраздновать «возвращение блудного сына на родину». Тот факт, что мы направляемся не в Россию, а в Хорватию, ее не очень беспокоил. Она потребовала, чтобы я выпил «штрафную». Я не стал отнекиваться, хотя «штрафной» оказался здоровенный фужер, в который влезла треть бутылки.

Стрелка моих часов подбиралась к одиннадцати, значит, в Европе было около пяти. Значит, в Европе уже наступало утро.

В проходе торчала нога в игуановом сапоге, сама будущая императрица всея Руси томно храпела, запрокинув голову и по-покойницки раскрыв рот. Я вылез из кресла, побрел в туалет. Санузел напоминал стильный бар в каком-нибудь Стокгольме – потолок мутно горел голубым светом, железки сияли тусклой сталью, на стенах – орнамент под зебру. Я пригляделся, провел рукой по стене – стены сортира действительно были обиты шкурой зебры. Над рукомойником торчала куцая труба, похожая на ствол помпового «ремингтона». В поисках крана я начал ощупывать стену, из трубы неожиданно полилась вода. Вода шла горячая, почти кипяток. Я подставил руки, нагнулся, сполоснул лицо. Потом безуспешно пытался найти полотенце, плюнув, вытер лицо туалетной бумагой. Откуда-то с потолка доносился вальс, что-то приторное вроде Чайковского.

Анна продолжала храпеть, я тихо пробрался мимо и улегся в своем кресле. Потыкал в кнопки на подлокотнике, мои ноги медленно поднялись, потом включился массажер. Механические пальцы принялись нежно мять поясницу. Ко мне бесшумно прокралась стюардесса.

– Желаете что-нибудь? – еле слышно выдохнула она, тараща на меня кукольные глаза серого цвета.

– Желаю воды, – прошептал я.

– «Перье» или «Сан-Пеллегрино»?

– А в чем разница? – чуть опешив, спросил я.

– У «Перье» пузырики побольше… – интимно ответила стюардесса и отчего-то зарумянилась.

– Вас как зовут? – ласково произнес я, словно беседовал с ребенком.

– Наташа…

– Наташа… – повторил я и улыбнулся. – Несите «Перье», Наташа. С пузыриками.

Я был несправедлив к Наташе, она оказалась вполне сообразительной девахой – принесла сразу литровую бутылку минералки и стакан со льдом. Я наполнил стакан до краев и залпом выпил.