Энтони Берджесс - Эндерби снаружи

Все пошли к самолету. Ветер гнал песок по гудрону. Прощай, английская осень. Самолет Хоггу не показался особенно элегантным. На форменном пиджаке стюардессы недоставало пуговицы, а сама она, хоть и бесцветно-блондинисто миленькая, производила впечатление пустого места, не располагая к доверию. Дешевка, вот что все это такое. Хогг сел у окна по правому борту, в последний раз глядя на Англию. Кто-то сел рядом — женщина. Которая с ланкаширским полукультурным акцентом сказала:

— Кажется, отправляемся, да? — Та, что сидела с ним рядом в автобусе. Хогг что-то буркнул. Неизбежное событие. В стянутом сверху резинкой кармашке на задней спинке кресла перед собой он с огорчением нашел чтиво, очень веселое, в высшей степени красочное. Не стоит тревожиться, не упадем ли мы в море. У нас прекрасные показатели безопасности полетов. Сохраняйте спокойствие, стюардесса вам скажет, что делать. А ей кто скажет, задумался Хогг. И брошюры о портах посадки во время круиза.

— Я в первый раз, — сообщила женщина рядом. — А вы? — Зубы, похоже, все собственные. Она сняла шляпу. А волосы мышиные.

— Что в первый раз? — кисло уточнил Хогг.

— О, понимаете, отправляюсь в такую поездку. Наверно, в самом деле забавно: про луну я все знаю, а Лунных гор никогда еще не видала.

— Надо взять телескоп посильней, — посоветовал Хогг, листая буклет, полный широких хламид, немыслимо синего неба, верблюдов, пальм, высохших физиономий профессиональных мавританских нищих, сообщавших ему о радостях Танжера.

— Нет-нет, я имею в виду африканские Лунные горы, — фыркнула она.

Хогг услыхал, как захлопнулась дверь самолета. Плохо захлопнулась. Драгоман Чарли, теперь в очень яркой вязаной шапочке, помог стюардессе хлопнуть посильней, и дверь вроде держалась закрытой. Моторы и прочее начали разогреваться, постреливать, или что-то такое. Самолет собирался взлететь. Хогг на секунду почувствовал себя в безопасности, а потом осознал, что спасения нет. Есть такие вещи, как Интерпол, и так далее, что-нибудь в этом роде. Испанские полицейские, сплошь с золотыми, как у Джона, зубами, ждут его в Севилье. А может, и нет, подумал он с небольшим приливом надежды. Может, Испания сочтет убийство поп-певца совсем пустячным преступлением, как, разумеется, оно и есть. Если взглянуть пошире, фактически вовсе не преступление. Ну, тогда, приземлившись в Испании, можно остаться в Испании, el señor inglés [51] Сеньор англичанин (исп.). . Однако как там жить? С такими небольшими деньгами даже в этой примечательно дешевой (в связи с нищетой) стране нельзя найти прибежище или уборную, чтоб устроиться до тех пор, пока он не уговорит вернуться искусство поэзии, как вернулся кишечный запор. Муза по-прежнему не подавала реальных сигналов. Стих еще надо закончить. Кроме того, в Испании чудовищные репрессии, в Эскориале, или где там еще, сидит крупный диктатор, командуя фалангами жестоких громил (нет, не громил, скорей тощих садистов) с железными кнутами. Свободы слова никакой, поэты находятся под подозрением, иностранных поэтов берут под арест, выдавая со временем Интерполу. Нет, лучше ехать в страну, полную беглецов, контрабандистов, и (он слышал) гомосексуалистов-художников, где понимают и говорят по-английски, на международном теневом языке, где можно хотя бы спрятаться (даже под открытым небом, ночи ведь теплые, правда?) и работать на будущее. Не спеша, шаг за шагом.

— Вы ремень безопасности не застегнули, — напомнила женщина. Хогг с бурчаньем нашаривал металлические язычки грязной сетчатой ленты. Взлетное поле, последняя картинка Англии, с нарастающей скоростью бежало в прошлое серым туманом. Скорость росла; оторвались от земли. В мощной машине. Пожалуй, на самом деле образ вышел из моды. Хогг рассеянно листал брошюру о Танжере, заметив в рамочке рекламу ресторанов и баров. И изумленно нахмурился на одну. Она гласила:

ЭЛЬ-РОКЛИФ

Здесь говорят по-английски

Берберские танцы

Широкий выбор экзотических деликатесов

Добрая чашка британского чаю

«ВО ВСЕХ АНТОЛОГИЯХ!»

Он был изумлен, изумлен, изумлен. Художники-гомосексуалисты, к которым относятся и литераторы. Фамилия, шутовски переделанная на арабский лад. И боевой клич. Ладно. Он тяжело задышал. Если его поймают, а он безусловно узнает, намерены ли его ловить, то покарают не зря. Прежде чем его в наручниках потащит Интерпол, он сделает кое-что в высшей степени справедливое, но сильно наказуемое. Если подумать, Танжер вполне похож на то место, где человеку типа Роуклиффа подобает расставаться с жизнью. Мавританские мальчики. Пьянство до смерти. Пьянство — процесс слишком медленный.