Действительно, тут уже что угодно предположишь, если на тебя со стороны границы нагло, в строю идут три машины. Или всё-таки две?
— Не нравится мне, что прикрытия до сих пор нет, — сказал Царапин.
— Мне тоже, — сквозь зубы ответил Акимушкин.
«Вот это и называется — реальная боевая обстановка, — мрачно подумал он. — Цели испаряются, прикрытие пропадает без вести, связи ни с кем нет — поступай как знаешь!..»
Он взглянул на Царапина и ощутил что-то вроде испуга. Старший сержант опять горбился и бормотал.
— Ну что ещё у тебя?
— Товарищ лейтенант, — очнувшись, сказал Царапин. — Полигон помните?
— Допустим. — Акимушкин насторожился.
— А ведь там легче было…
— Что ты хочешь сказать?
— Помех не поставили, — со странной интонацией произнёс Царапин. — Противоракетного манёвра не применили. Скорость держали постоянную…
— Отставить! — в сильном волнении крикнул Акимушкин. — Отставить, Царапин! — и дальше, понизив голос чуть ли не до шёпота: — Ты что, смеёшься? Лайнер — это всегда одиночная крупная цель! А тут — три машины строем! Да ещё на такой высоте!.. Попробуй-ка лучше ещё раз связаться со штабом.
Царапин, не вставая, дотянулся до телефона, потарахтел диском. Но тут в кабину проник снаружи металлический звук — это отворилась бронированная дверь капонира. Лицо лейтенанта прояснилось.
— Вот они, соколики! — зловеще сказал он.
— Это не из прикрытия, — положив трубку, с тревогой проговорил Царапин, обладавший сверхъестественным чутьём: бывало, по звуку шагов на спор определял звание идущего.
Кто-то медленно, как бы в нерешительности прошёл по бетонному полу к кабине, споткнулся о кабель и остановился возле трапа. Фургон дрогнул, слегка покачнулся на рессорах, звякнула о металлическую ступень подковка, и в кабину просунулась защитная панама, из-под которой выглянуло маленькое, почти детское личико с удивлённо-испуганными глазами. Из-за плеча пришельца торчал ствол с откинутым штыком.
Акимушкин ждал, что скажет преданно уставившийся на него рядовой. Но поскольку тот, судя по всему, рта открывать не собирался, то лейтенант решил эту немую сцену прекратить.
— Ну? — сказал он. — В чём дело, воин?
— Товарыш лытенант, — с трепетом обратился воин, — а вы йих збылы?
— Збылы, — холодно сказал Акимушкин. — Царапин, что это такое?
— Это рядовой Левша, — как бы извиняясь, объяснил Царапин. — Левша, ты там из прикрытия никого не видел?
— Ни, — испуганно сказал Левша и, подумав, пролез в кабину целиком — узкоплечий фитиль под метр девяносто.
— Як грохнуло, як грохнуло!.. — в упоении завёл он. — Товарыш лытенант, а вам теперь орден дадут, да?
— Послушайте, воин! — сказал Акимушкин. — Вы что, первый день служите?
Левша заморгал длинными пушистыми ресницами. Затем его озарило.
— Разрешите присутствовать?
— Не разрешаю, — сказал Акимушкин. — Вам где положено быть? Почему вы здесь?
— Як грохнуло… — беспомощно повторил Левша. — А потом усё тихо… Я подумал… може, у вас тут усих вбыло? Може, помочь кому?..
Жалобно улыбаясь, он переминался с ноги на ногу. Ему очень не хотелось уходить из ярко освещённой кабины в неуютную ночь, где возле каждого вверенного ему холма в любую секунду могло ударить в землю грохочущее пламя. Последним трогательным признанием он доконал Акимушкина, и тот растерянно оглянулся на сержанта: что происходит?
Старший сержант Царапин грозно развернулся на вертящемся табурете и упёр кулаки в колени.
— Лев-ша! — зловеще грянул он. — На по-ост… бе-гом… марш!
На лице Левши отразился неподдельный ужас. Он подхватился, метнулся к выходу и, грохоча ботинками, ссыпался по лесенке. Лязгнула бронированная дверца, и всё стихло.
— Дитё дитём… — смущённо сказал Царапин. — Зимой дал я ему совковую лопату без черенка — дорожку расчистить. Пришёл посмотреть — а он сел в лопату и вниз по дорожке катается… Таких не рожают, а высиживают!
— «Старт», ответьте «Управлению»! — включился динамик.
— Ну, наконец-то! — Акимушкин схватил микрофон. — Слушает «Старт»!
— Информирую, — буркнул Мамолин. — Границу пересекали три цели. Повторяю: три. Но в связи с тем, что шли они довольно плотным строем… Видимо, цель-три оказалась в непосредственной близости от зоны разрыва второй ракеты, была повреждена и, следовательно, тоже уничтожена. Пока всё. Готовность прежняя. «Старт», как поняли?
— Понял вас хорошо, — ошеломлённо сказал Акимушкин. С микрофоном в руке он стоял перед пультом, приоткрыв рот от изумления.
Читать дальше