Олег Алексеев - Третья мировая война (сборник)

— Да-да, спасибо, — закивал журналист.

— Чего же вы прикидываетесь? Вы на самом деле что-то забыли?

Пэн внимательно посмотрел на него:

— Мне кажется, что я вас вижу впервые.

— Меня зовут Роберт Мондиал.

— Роберт Мондиал, — повторил Пэн. — Да-да, господин Роберт Мондиал, да-да, Роберт Мондиал…

Мондиал снял очки, приблизился к журналисту, осмотрел лицо. Затем, машинально протирая очки, он подошел к установке и начал внимательно рассматривать ее. Снова вернулся к Пэну.

— Не знаю, господин Муррей, может быть, произошла трагическая ошибка… Вы, журналист Пэн Муррей, проникли к нам, на военную базу, как представитель министерства. Здесь ведутся запрещенные опыты над людьми. Вы знаете, что с помощью этой установки их лишают памяти. Это называется аннигиляцией. А потом внушают нужную информацию. Так происходит насильственное изменение мировоззрения, волевых установок. Вы хотели об этом написать. Командующий базой генерал Бурнетти как-то узнал ваши подлинные цели и хотел подвергнуть вас аннигиляции. Но я решил спасти вас и оставил установку без заряда. Даже предупредил вас запиской. В ваших интересах не притворяться. — Мондиал смолк, но и Пэн не отвечал. — Я вас не провоцирую. Неужели вы такой великий актер? Играть больше не надо! Кроме меня, никто не знает о ложной аннигиляции.

Муррей потряс головой и тихо сказал:

— Я верю вам.

— Ну то-то же! Вы великолепно соображаете! Люди, лишенные памяти, на вашу логику не способны! — Мондиал широко улыбался, видя, что на него уже смотрят внимательные, добрые глаза.

— Изобретя эту установку, я и не помышлял, что ею могут воспользоваться на этой базе. Хотелось только освобождать психику людей от груза навязчивых идей. И я встретился с Полем Кристи, которого знал по университету, и поделился с ним, и пообещал лабораторию и все условия для работы. И вот я создал эту установку. Она была нужна лишь для проверки идей. Но генерал стал использовать ее в таких делах, о которых я даже не предполагал. Что делать? Аннигилятор все равно функционирует, а сам я под строгим наблюдением. — Мондиал оглянулся на дверь, прислушался. — У нас есть немного времени, и я вам откроюсь, господин Муррей. Я очень рискую, но мне кажется, я угадал в вас журналиста Пэна Бризанта.

— Да, это мой псевдоним.

Мондиал приблизился к двери, запер ее на ключ и заговорил твердо:

— Сейчас по моему проекту заканчивается сборка новой аннигиляционной установки. Она будет посылать энергию не пучками, а волнами в эфир, как радиопередатчик. Волны могут воздействовать непосредственно на кору головного мозга тысяч, а может быть, миллионов людей…

— Это невероятно! — воскликнул Пэн.

Голос Мондиала звенел, глаза горели верой в величие предстоящих свершений. Но Пэн воспринял его планы как еще одну угрозу человечеству.

— Я надеюсь вложить в машину особую волю! — воскликнул Мондиал.

— О новой воле вы говорите так, будто обещаете смертным земной рай! Вы намерены лишить людей их истории? Знаний, накопленных за тысячелетия? Но вы же не спросили об этом человечество?

— Спрашивать поздно, сам под контролем! — горячо заговорил Мондиал.

Теперь в окружении нагромождения лабораторного оборудования фигура Мондиала показалась зловещей. И даже чувство признательности к этому человеку за свое спасение не могло удержать Пэна от возражений.

— Извините, господин Мондиал, но как вы намерены дать людям какую-то волю?

А тот ходил по залу большими шагами, лицо его было воодушевленно, он выкидывал руку вверх и произносил:

— Наука движется вперед скачками, от открытия к открытию. Люди не успевают понять и принять новые открытия и изобретения. Помните бунты рабочих? С грязным и позорным прошлым люди могут расстаться, только пройдя через суровое чистилище… Клин надо вышибать клином. Лишение облучением навыков и знаний — это временное явление! Заложенное в человеке стремление выжить и обеспечить максимум благ научит его делать все, что умеем мы с вами. Ведь мы не покушаемся на библиотеки, на знания, которые в книгах. Язык люди не утрачивают, как и память тела.

Пэн молча слушал Мондиала, давая возможность тому выговориться в экстазе, излиться во вдохновении.

— Вспомнить же гораздо легче, чем открывать заново. Раскрыв тайну книжных знаков, сын Земли быстро постигнет все научные премудрости и освоит технические достижения. Ему ничего не надо изобретать! Я думаю, что второе поколение людей, родившихся в новых условиях, уже достигнет современного уровня цивилизации. На это уйдет лет пятьдесят, не больше. В истории человечества такой срок практически равен нулю.