Луиза Эрдрич - Пригоршня прозы - Современный американский рассказ

— Сплошная грязь и непотребство, — сказала она слегка сдавленным голосом.

— Некоторым совсем плевать на собственных детей, — вставил Макрэй.

— Что правда, то правда, — сказала она и вынула из-под шали пистолет. — Сворачивай на этот въезд.

Он съехал с шоссе на двухрядную дорогу, которая тянулась через пустыню в сторону зарева на горизонте. Примерно пять миль дорога шла прямо, как по линейке, затем пошла крутить по долгим спускам и подъемам среди песка, мескитовых деревьев и кактусов.

— Любовники матери делали со мной, что хотели, — сказала девушка. — Все время одна грязь и непотребство.

— Мне очень жаль, что у тебя в жизни было такое, Белл, — сказал Макрэй и на миг сам поразился своей искренности. Он действительно ее жалел, жалел непритворно, потому что и сам испытал много невзгод. Печальное место, этот наш мир, подумал он и добавил: — Мне в самом деле жаль тебя.

Минуту она сидела тихо, будто обдумывала его слова, затем сказала:

— Тормози, мне надоело ехать.

— Бензин почти кончился, — сказал он.

— Знаю, но все равно тормози.

— Ты уверена, что хочешь это сделать?

— Вот видишь? Это я и имела в виду, — сказала она. — Не люблю, когда мне все время указывают, что делать, или спрашивают, уверена ли я в том или этом.

Макрэй свернул к обочине и остановился.

— Ты права, — сказал он. — Ты лидер, а я просто не привык к таким людям.

Она подняла пистолет и направила на Макрэя. Он не мог отвести глаз от маленького ровного отверстия в дуле.

— Полагаю, нам надо вылезти, а? — сказала она.

— Полагаю, да, — сказал он и даже не услышал своего голоса.

— У тебя где-нибудь остались родственники?

— Нет.

— Твои старики оба умерли.

— Да, оба.

— Кто умер первым?

— Я же тебе рассказывал. Мать… мать умерла первой.

— Ты чувствуешь себя сиротой?

Он вздохнул:

— Временами.

Он больше ничего не мог поделать.

— Полагаю, я тоже. — Она завела руку назад и приоткрыла дверцу со своей стороны. — Теперь выходим. — И когда Макрэй нажал ручку своей дверцы, прицелилась ему в голову. — Выходи медленно.

— Господи, — сказал он. — Послушай, ты же не сделаешь этого, правда? Я хочу сказать… я думал, мы теперь друзья и все такое.

— Выходи, как я сказала, очень медленно.

— Хорошо, выхожу.

Он распахнул дверцу, верхний свет над головой удивил и испугал его. Животом он понимал, что это конец, что его речи ни к чему не привели. Ее вопросы и его исповедь — все было бесполезно. Это сейчас произойдет и не будет иметь никакого значения. Просто произойдет и все.

— Очень медленно, — сказала она. — Давай.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он. — Ты должна объяснить…

— Пожалуйста, выйди из машины сейчас же.

Он сидел, уставясь на нее.

— Ладно. Пристрелю тебя прямо тут.

— Хорошо. Только не стреляй.

— Просто тянешь резину, — сказала она раздраженным тоном, словно говорила с непослушным ребенком.

Он потащил себя наружу, не спуская глаз с короткого ствола пистолета, и вдруг услышал — что-то приближается, уловил какое-то движение, и в тот же миг она сказала:

— Стой.

Макрэй подчинился, он стоял уже одной ногой на земле, и тут из-за холма впереди выехал рычащий трейлер для перевозки тракторов, весь в белых огнях.

— Стой тихо, — приказала она и пригнулась, держа его под прицелом.

Трейлер быстро приближался, до него оставалось шагов пятьдесят, когда, ни секунды не раздумывая, неожиданно для самого себя, Макрэй выскочил на дорогу.

Он бежал, он слышал свое частое дыхание, гудок трейлера ревел все сильнее, громадина надвигалась, что-то прожужжало над головой. Время почти остановилось. Ноги Макрэя отяжелели и подгибались, сил в них не было. В свете накатывающихся фар он видел свои протянутые вперед бледные руки, они словно хотели что-то схватить в воздухе, и тут трейлер пронесся мимо, сбив его воздушной волной под откос, в высокую сухую траву, которая колола кожу и хрустела, как сено.

Он был жив и лежал совсем тихо. Над ним тянулась дорожная насыпь, заворачивая в той стороне, куда удалялись огни трейлера. Шум стих. Зашелестел легкий ветерок. Макрэй услышал, как закрылась дверца машины, осторожно встал на четвереньки и отполз на несколько ярдов. Ему было все равно, в какую сторону ползти, он только знал, что нельзя оставаться на месте. Затем вроде бы услышал ее шаги на дороге и замер, лежа на боку лицом к насыпи. Когда она появилась на откосе, он чуть не закричал.

— Макрэй, — сказала она. — Я в тебя попала? — Ее взгляд скользил над травой, где он лежал, и он перестал дышать. — Макрэй?