Дженнифер Барнс - Фиксер

— Ты же знаешь, что ты можешь прийти ко мне? — наконец, спросила она. — С чем угодно, когда угодно.

Возможно, я верила в это, а возможно, нет. С Айви именно вероятности ранили больнее всего.

Вивви попросила меня сохранить её секрет, — я сосредоточилась на этом. — Пока она не будет уверена. Пока у нас не будет доказательств.

Никаких «возможно».

— Председателей верховного суда всегда оперирует врач Белого Дома? — спросила я.

В ответ на смену темы Айви трижды моргнула. Мой вопрос застал её врасплох.

— Нет, — наконец, ответила она. — Не всегда. Но Тео был не просто судьей. Он был другом.

Не только другом Айви. Другом президента, которого оперировал один из лучших военных хирургов.

— Всё в порядке? — спросила у меня Айви.

Я протолкнулась мимо неё в дом. Моё сердце колотилось так, словно я пробежала марафон.

— Конечно, — сквозь зубы соврала я. — Всё в порядке.

На следующий день Вивви вернулась в школу. Её волосы были стянуты в высокий хвостик на затылке. Макияж скрывал мешки под её глазами. Она очень сильно старалась выглядеть нормально, словно всё было в порядке.

Я гадала о том, насколько слепыми должны быть ученики, чтобы не заметить, что это не так.

Нам не удалось поговорить перед уроками. На английском она не сводила взгляда с доски. Она даже не смотрела на меня. На физике мы должны были работать в паре.

— Мы должны рассчитать коэффициент трения, — произнесла Вивви, вынимая металлические диски из пластикового пакета. — Нужно определить угол наклона…

— Вивви.

Она подняла на меня глаза. Я поймала её взгляд, но ничего не сказала, надеясь, что она будет помнить что, как бы то ни было, она не одна.

— Я достала телефон, — она говорила так тихо, что мне едва удалось расслышать её слова. — Он выбросил его. Я нашла его в мусоре.

Когда она опускала металлические диски на весы, её рука дрожала. На противоположной стороне комнаты то же самое делал Генри Маркетт. Вивви, как могла, старалась не смотреть на него, но ей не удавалось опустить взгляд. Я протянула руку, останавливая её дрожащую ладонь.

— Ты в порядке, — сказала ей я.

Она опустила руку в сумку и достала оттуда телефон-«раскладушку». Она так сильно сжала его, что её костяшки побелели.

— Ничего не в порядке.

На какой-то миг она поднесла телефон к себе, но потом, словно человек, срывающий повязку с открытой раны, она толкнула его через стол в моём направлении, по одному разжимая пальцы. Я сжала телефон в ладони, чувствуя его тяжесть.

— Девочки, — учитель остановился у нашего стола. — Никаких телефонов.

Прежде чем он успел забрать его, я уронила телефон в карман пиджака.

— Каких таких телефонов?

Учитель указал на меня пальцем.

— Вот именно.

Урок тянулся до ужаса медленно. Мы справились с заданием. Но всем, о чём я могла думать, был телефон в моём кармане и тот факт, что Генри Маркетт продолжал прищурившись глядеть на нас с Вивви.

— Как оказалось, — сказал мне Ашер, проскальзывая ко мне в очереди во время ланча, — возможно, я знаю человека, который может достать информацию с одноразового телефона.

— Даже если с него всё удалили? — на перемене я проверила список звонков и контакты. И то, и другое пустовало.

— Мой человек… скажем так, очень изобретателен, — сказал мне Ашер. — Ничто нельзя удалить навсегда.

— Ашер, — между нами втиснулся Генри Маркетт. — Есть шансы на то, что сегодня ты не прогуляешь оставшиеся уроки?

— Этими словами Генри намекает, что ты плохо на меня влияешь, — сообщил мне Ашер. — Учитывая мои высокие требования к плохому влиянию, считай это комплиментом.

Судя по холодному выражению лица Генри, это был совсем не комплимент.

Если бы он только знал. Ашеру отлично удавалось вести себя естественно. По его тону можно было предположить, что мы с ним затевали розыгрыш, а не обсуждали способы восстановления удаленной информации с одноразового телефона.

Генри понятия не имел о том, как ужасно я влияла на его лучшего друга.

— Встретимся в компьютерном классе во время «окна», — сказал мне Ашер.

Я зашагала к школьному двору.

— Тэсс, — окликнул меня Генри. В его исполнении моё имя прозвучало так, словно он снизошел до произнесения какой-то ерунды. — Можно тебя на минутку?

Что, если он знает? Моё сердце напомнило о себе, яростно забившись о ребра. Конечно, он не знает, — сказала я себе. Он не может знать.

— Да? — спросила я.

Генри подошел ко мне.