Владимир Чивилихин - Про Клаву Иванову. Елки-моталки. Над уровнем моря

- Есть вода! - Тобогоев вылез из кустов. - Однако будет сейчас вода.

Мы вскочили. У алтайцев нюх, что ли? Тобогоев повел меня и Симагина подошвой скалы и саженях в двадцати от лагеря раздвинул кусты жимолости. В глубь горы косо уходила черная щель, оттуда несло холодом.

- Там снег, - сказал Тобогоев.

Симагин поспешил за посудой и веревкой, а я потихоньку начал спускаться. Вот это погреб! Я задержался, чтоб подождать Симагина. Надо было посоветоваться - тут можно загреметь черт те куда, косой этот срез легко спустит меня в пропасть, ни за что не зацепишься. Скользнешь рыбкой - и там. Ага, вот она, веревка!

На дне щели вправду лежал снег, прикрытый хвоей, семенами и другим лесным сором. Хорошо, что он заледенеть но успел, а то бы пришлось рубить топором. Я разгреб сор и набил этим зернистым и тяжелым снегом рот. Заломило зубы.

- Стоишь, Иван? - услышал я Симагина. - Что молчишь? Есть снег?

- Я его ем. - Голос у меня сразу охрип. - Спускайте кастрюлю...

Мы заняли снегом посуду и рюкзак. У костра долго вливали в себя дорогую воду и никак не могли насытиться, потому что талая эта вода была пресной и шелковистой, как озерная. Для ужина процедили ее через чистые бинты, сварили суп. Поел я без аппетита, хотелось поскорей лечь...

Проснулся от холода, сырости и негромких голосов. Костер пыхал в тумане, одежда на мне была мокрой. В свету маячили черные фигуры. Хотел подняться, чтоб развесить у огня свои кислые портянки, но меня будто магнитом притянуло к земле. Давно уже я так не уставал. Даже на зимней охоте. Другой раз до упаду загоняет тебя соболишка по липким снегам, и то как-то легче сходит. Котелок крепкого чаю или, еще лучше, алтайского толкана - и снова тебя наполняет сила.

- Медведь - шкура дешевый, волк - дорогой, - услышал я Тобогоева. - Однако волки тут от веку не жили. У нас глубокий снег и мягкий, вроде русской перины. Волки его не любят. Да ты лежи, лежи, не шевелись...

- А ты говори, говори.

- Почему не говорить? Мы говорим. Если не снег, мы говорим, волки бы нашего марала давно ликвидировали...

- Постой, а почему волк летом не пройдет сюда?

- Вот прошел. Два года, как прошел из степей. Марала режет, плохой зверь.

- Неужели нельзя вывести его окончательно?

- Есть по степям такой охотник, который волков разводит.

- Как разводит?

- Берет выводок, стариков не трогает. На другой год опять ему выводок, потому что полсотни за слепого волчонка и полсотни за матерого платят.

- Что за идиотизм? Какой дурак эту расценку установил?

- Ты думаешь - глупый, а я думаю - хуже, потому что заставляет охотника жить обманом...

Тень Тобогоева качнулась в темноту, потом от костра пошли искры и стало посветлее. Погреться, что ли? А то можно застудиться. Вон кто-то у костра зашелся в затяжном кашле, не Сашка ли? Он и днем кашлял так же, с воем.

- Скажите, Тобогоев, а вы своей судьбой довольны? - обыкновенным своим голосом спросил инженер, но алтаец молчал, и я не знал, что он ответит. Может сказать про детей - на ребятишек он не наглядится, и я был бы доволен всем на свете, если б у меня были ребятишки, хоть один.

- А? Что же вы не отвечаете? Большой вопрос?

- Однако вопрос маленький, - сказал Тобогоев. - Ответ большой.

- Ну, а если коротко: вы довольны, что так прожили свою жизнь?

Тобогоев пустил из костра искры и сказал:

- А я ее еще не прожил.

Долго я собирался встать, но незаметно заснул и очнулся уже на рассвете. Симагин перематывал возле таксатора бинты, отдыхающий кипятил котелок. Не знаю уж, чего это оп затеял. После вчерашнего ужина остались консервы, вермишель и хлеба на раз, и сахару на одного только инженера. И воды у нас полчайника оставалось, а снег в щели весь. Сегодня нам нипочем не добраться до гольцов. Как ты ни крути - полгоры еще впереди, и вертолет снова будет зря палить над нами бензин. Да и вертолетная ли сегодня погода? Туман вроде сгоняет быстро, и светлеет хорошо, и звук от реки далекий, но ясный. Будет погода.

С утра зло начали сосать комары, будто рядом болото. Покурить бы хорошо, но алтайца с собакой не было в лагере. Вверху заметил на молодых пихтушках свежие затески. Тобогоева работа. Он пошел к Яме. Туда сходятся все тропы. Там вода.

9. АЛЬБЕРТ СБОЕВ, РАДИСТ МЕТЕОСТАНЦИИ

Иногда почти физически ощущаешь, как радиоволны текут, пульсируют, ткутся вокруг тебя и держат, держат в невидимой липкой паутине. Раньше на рабочие сеансы меня мог подменить начальник метеостанции, а недавно его перевели на Аральское море, и я остался один и ничем не могу помочь тем, кто ушел на Кынташ. Если Симагин захватил своих с Кыгп, все в порядке, но вдруг они не встретились? Тогда у них сейчас каждый человек на счету. Тобогоев с Жаминым никакие не спасатели, выдохлись уже, наверно, и только хлеб переводят.