Тонино Гуэрра: Притча о бумажном змее

— Послушайте, еще не бывало, чтобы закон природы был нарушен. Например, рождение какой-нибудь новой звезды из ничего невозможно. Однако предположим, что такое произошло и эта звезда направила свое гравитационное притяжение в нашу сторону. Как вам известно…

Посетитель решительно отмахивается.

— Нет, мне ничего не известно.

— …это притяжение, в соответствии с общей теорией относительности, передается с определенной скоростью. Словом, оно могло бы проходить вон там наверху, над нашими головами. А бумажный змей… кто знает… — Он также делает жест, из которого следует, что змей мог оказаться притянут звездой.

Как раз в этот момент внимание астрономов привлекает слабый акустический сигнал.

— Это вызов с одной из наших космических лабораторий, — говорит руководитель, подходя к аппаратуре, чтобы принять сообщение. Он надевает наушники и говорит четким и совершенно спокойным голосом: — Обсерватория слушает… Говорите…

В небесном пространстве плывет космический корабль. Он за пределами земной атмосферы, и небо, естественно, окрашено в черный цвет. Правда, его освещают ярко горящие звезды и планеты. Одна из них ярче прочих, возможно, это Луна. С противоположной стороны видна Земля, окутанная голубоватой дымкой. Внутри корабля множество разнообразной аппаратуры. Это космическая лаборатория. На ее борту два астронавта. Один регулирует аппарат, позволяющий вести наружную киносъемку. Другой разговаривает с обсерваторией при помощи маленького микрофона.

— Есть один сюрприз для вас. Несколько минут назад мы отметили появление бумажного змея на нашей орбите. Сейчас он находится от нас всего в тысяче километров… мы его снимаем. Через некоторое время сможем передать вам пленку, где он запечатлен во всех ракурсах.

Астронавт прекращает связь и направляется к иллюминатору в глубине корабля, где сидит оператор. В черном небе видна далекая, но очень четкая белая точка, заметно отличающаяся от всех звезд. Это бумажный змей. Он летит с невероятной скоростью, что явствует из его кажущейся неподвижности. Ни малейшего колебания, никаких признаков вибрации; вытянутый в абсолютно прямую линию хвост скользит по небу вслед за белым светящимся прямоугольником. Нити, пирамидой идущие к шпагату, которым привязан змей, напоминают какой-то музыкальный инструмент. Шпагат прочерчивает черную пустоту бесконечной белой линией вроде надреза или штриха, сделанного мелом на огромной классной доске. В месте соединения нити натянуты слабее. Почему — непонятно. Однако, если проследить взглядом за нитью, спускающейся к Земле, окутанной голубым покрывалом, можно заметить, что один из узлов развязался. Тем не менее две нити еще движутся рядом, хотя их уже ничто не соединяет. Змей, освещенный каким-то странным светом, продолжает свой полет в океане безмолвия. Иногда пространство пересекают маленькие метеориты, тут же исчезающие из виду. Они оставляют за собой светящиеся линии, которые или параллельны, или пересекаются, или образуют причудливые гармоничные узоры. Один из метеоритов величиной с песчинку, вероятно, в падении столкнулся с бумажным змеем и проколол его: в верхней части шелкового прямоугольника видна небольшая дырочка. Края материи вокруг отверстия даже не шевелятся. Все вокруг застыло, и даже в ритме падения метеоритов есть что-то вечное. Внизу, далеко от змея, расстояние между двумя концами нитей теперь значительно увеличилось.

Людское море возле бобины теперь сдвинулось в сторону тех, кто держит конец веревки и вяжет узлы. Что же там могло случиться? Кажется, что нить замерла в воздухе, как будто змей прекратил свой полет. Два парня пытаются осторожно потянуть конец веревки; она поддается, идет вниз. Кто-то поспешно говорит:

— Нет-нет, не тяни!

Слышится другой голос:

— Наверно, он наткнулся на какое-нибудь препятствие.

— Да какое препятствие! — возражает третий. — Там же ничего нет!

Неожиданно натяжение нити ослабевает. Все с ужасом следят за изгибом веревки, которая уже почти касается земли, — предосторожности ради люди очистили это место. Парни в рукавицах после минутного колебания торопятся подобрать падающий кусок, с тем чтобы опять направить веревку вертикально. На какое-то время это удается. Все с облегчением вздыхают, надеясь, что все это случайность. Но внезапно нить снова ослабевает. Сначала она колышется в воздухе, как будто от ветра, потом, закручиваясь спиралью, падает прямо на головы людей. Сотни рук тянутся вверх, пытаясь ухватить конец веревки и вновь натянуть ее. Но все усилия напрасны: нить опускается с неумолимой упорядоченностью. Люди в страхе переглядываются: многие уже оказались под кольцами шпагата и отчаянно пытаются выбраться из опутывающего их клубка. Даже кочевники вынуждены бежать. Ниспадающая нить так ярко окрашена в разные цвета, что бегство людей, которые тянут ее за собой, становится пляской красок — такого эффекта специально не добьешься. Повезло лишь погонщику верблюдов. Он собирает столько веревки, сколько в его силах, и нагружает животных. Нынешний груз гораздо больше того, что он вез рыбакам; и верблюды не могут сдвинуться с места, их ноги вязнут в песке. Они брыкаются и жалобно ревут. Хозяин подымает палку, но ударить негде — верблюды под грузом, да и самому погонщику, чтобы спастись, приходится вскарабкаться по веткам высокого куста. Не прошло и получаса, как в пустыне не осталось ни души.