Тарьей Весос - Птицы

Две сухие осины высились бок о бок среди свежих зеленых вершин ельника.

В Маттисе все кипело от возмущения, и он не мог оторвать взгляда от осин. Хеге в это посвящать нельзя, решал он всякий раз, когда они, как нынче, сидели у себя на крыльце. Она придет в ярость, и только, а осины все равно уже зовут их именами.

Тем не менее, пока осины стояли на месте, Маттис видел в этом своеобразную заботу о себе. Эти деревья только мешали, и пользы от них не было никакой, а все-таки хозяин не пришел и не срубил их на глазах у Маттиса, чтобы сжечь в печке. Это было бы слишком жестоко — все равно, что убить людей, чьи имена носили деревья. Потому хозяин и не трогал этих осин.

Хотел бы я когда-нибудь встретить этого человека, думал Маттис. Но хозяин сюда не приходил.

Маттис продолжал размышлять.

Интересно, о чем думал человек, который в шутку назвал деревья их именами? Кто знает. Маттис мог только гадать об этом, сидя летними вечерами у себя на крыльце. Но, конечно, это был мужчина. Маттису не хотелось думать, что такое могла сделать женщина, к женщинам он относился хорошо. Больше всего его возмущало, что с сухим деревом сравнили Хеге, она же совсем не такая… Это сразу видно! Хеге очень умная и догадливая…

Отчего же тогда ему так больно?

Ты сам знаешь — ответ вроде и бессмысленный, но в то же время чистая правда.

Не надо даже смотреть в ту сторону, зачем я всегда смотрю на них — утром, как только проснусь, и вечером, перед тем как лечь. До чего же все это сложно.

— Маттис!

Он оторвался от своих мыслей.

— Что ты там увидел? — спросила Хеге.

Маттис хорошо знал такие вопросы. Это означало, что нельзя так сидеть; нельзя делать того, нельзя — другого, надо вести себя как все люди, а не как Дурачок, над которым все потешаются, когда он приходит в поисках работы или по какому-нибудь другому делу.

Глаза его тут же остановились на сестре. Странные глаза. Всегда такие растерянные, робкие, словно птицы.

— Ничего, — отозвался он.

— То-то же…

— Чудная ты, — сказал он. — Если бы всякий раз, как я погляжу вокруг, я бы что-нибудь видел, куда бы все это влезло? Да здесь деваться было бы некуда от всякой всячины.

Хеге только кивнула. Вроде вернула его к действительности и теперь могла работать дальше. Хеге никогда не сидела на крыльце без работы, у нее были проворные руки, она хорошо вязала, и ей это было очень кстати.

Маттис с большим уважением относился к ее работе, которая кормила их обоих, этим ведь они и жили. Сам он не зарабатывал ничего. Его не любили нанимать на работу. Люди звали его Дурачком и только посмеивались, когда вспоминали о том, как он работает. Маттис и работа были несовместимы. В этом трудолюбивом поселке ходило много баек о Маттисе Дурачке — за какое бы дело он ни взялся, кончалось это всегда одинаково.

Как клювом о камень, вдруг мелькнуло у него в голове, и он вздрогнул.

Что это?

Но все уже исчезло.

Образ и слова пронеслись сквозь него. И тут же исчезли — вместо них перед Маттисом вдруг выросла стена.

Он украдкой поглядел на сестру. Хеге ничего не заметила. Она сидела на крыльце, маленькая, опрятная, но уже далеко не молодая: ей было сорок.

А если б он сказал ей эти слова? Как клювом о камень — она бы этого не поняла.

Они сидели бок о бок, Маттис смотрел на ее гладкие темно-каштановые волосы. Вдруг он заметил в них сперва один седой волосок, потом другой. Длинные серебристые нити.

Может, у меня сегодня ястребиное зрение? — с радостным изумлением подумал он. Раньше я их не замечал. Он тут же воскликнул:

— Хеге, как интересно!

Она быстро подняла глаза, он оживился, и у нее на сердце стало легче.

— Что тебе интересно? — с любопытством спросила она.

— Ты начала седеть!

Хеге склонила голову.

— Угу.

— Я только сегодня заметил, у тебя седина. А ты уже знаешь об этом?

Она не ответила.

— Что-то очень рано. Ведь тебе только сорок. И уже седые волосы.

Он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Смотрела не Хеге. Кто-то другой. Взгляд был уничтожающий. Может, все-таки это взгляд Хеге? Маттис испугался и понял, что совершил оплошность, хотя — почему? Ведь он всего-навсего оказался зорким.

— Хеге.

Наконец она подняла глаза.

— Что еще?

Он сразу забыл, что собирался сказать. Больше на него никто не смотрел.

— Да нет, я просто так, — сказал он. — Вяжи дальше.

Тогда она улыбнулась.

— Ну и хорошо, Маттис.

— Значит, все в порядке? — осторожно спросил он. — Хотя я и сказал, что у тебя седые волосы?