Арчибальд Кронин - Северный свет

— Утром, Алиса. Сейчас… сейчас ты слишком устала.

Волосы у нее растрепались, и казалось, вот-вот начнется новый приступ, но, к счастью, в эту минуту вернулась Ханна и, не теряя времени, даже не сняв пальто, прошла прямо в комнату. С присущими ей предусмотрительностью и спокойной находчивостью она тотчас принесла нюхательную соль и ароматический уксус, затем молча, без всякой суеты помогла Генри успокоить Алису.

— Ну, вот все и в порядке, миссис Пейдж, — сказала она наконец. — Полежите немножко здесь, а потом подниметесь к себе в спальню.

— Спасибо, Ханна. Вы так добры ко мне, — прошептала Алиса. — Вы все так добры ко мне.

И она улыбнулась Генри. В ней произошла полная перемена, она видела все в более мягком свете; наступила реакция, и ей от души хотелось слушаться мужа, выполнить малейшее его желание. Несколько минут она полежала на диване, потом Ханна пошла в кухню подогреть молоко, а она с помощью мужа поднялась к себе наверх. Когда принесли молоко, Алиса была уже в постели. Она с благодарностью выпила его, рука ее все еще немного дрожала, и она чуть не пролила горячую жидкость на недавно вычищенное пуховое одеяло. Потом она проглотила тройную дозу брома, которую дал ей Генри. И когда Ханна ушла, сказала очень спокойно и тихо, чуть не шепотом:

— Дай бумагу, Генри.

Он посмотрел на нее с прежним странным выражением, затем молча вынул бумагу и снял колпачок с вечного пера. Повернувшись на бок и облокотись на подушку, Алиса поставила свою подпись там, где был сделан крестин карандашом.

— Вот, Генри. Видишь, на что я ради тебя иду? Спокойной ночи, дорогой, и да благословит тебя бог.

Он выключил свет и ушел, она закрыла глаза. Ей было покойно и легко от сознания, что она выполнила свой долг. И она тут же заснула, думая почему-то о старенькой мисс Тэггарт, которая держала кафе «Уголок» по дороге на Норт-Бервик и носила брошь из дымчатого кварца в виде, репейника — национальной эмблемы Шотландии.

Несколько недель спустя, 21 июня утром — дню этому суждено было стать памятным, — Леонард Най в начале одиннадцатого вошел в редакцию «Хроники», расположенную в только что выстроенном Доме просвещения. По утрам Най не отличался разговорчивостью, а потому он даже не ответил на приветствие Питера, молодого человека, сидевшего на коммутаторе. Проходя по коридору, Най слышал, как Смит, узнав его по шагам, крикнул в открытую дверь:

— Это вы, Леонард? — Потом громче: — Зайдите ко мне.

Най не обратил ни малейшего внимания на этот взволнованный призыв. Лучше уж в зародыше пресекать все попытки Смита проявить свою власть, хотя он теперь гораздо реже прибегал к этому. Если Смиту нужен советчик или слушатель, которому он мог бы излить все возрастающий поток своих жалоб, пусть сам к нему придет, решил Най.

Он прошел на свою половину редакции, в уютный просторный кабинет, выходящий на бульвар Виктории, — здесь стояли удобные кожаные кресла, телевизор и кушетка. Заказанная в редкую минуту хорошего настроения, кушетка эта оказалась только зряшной тратой денег.

Хотя держался Най сегодня утром с обычной своей небрежной самоуверенностью, в нем чувствовалось какое-то внутреннее напряжение, с каждой минутой усиливавшееся, словно он ждал чего-то. Войдя в кабинет, он сразу направился к своему письменному столу, на ходу снимая замшевые перчатки, и быстро перебрал корреспонденцию, точно предполагал найти что-то особо важное. Письмо в большом конверте со штампом «Контора городского инспектора» и с городской печатью на обратной стороне, по-видимому, и было предметом его поисков. Он быстро схватил конверт и вскрыл ногтем большого пальца. По мере того как он читал вынутую из конверта бумагу, довольная улыбка все шире расплывалась по его лицу.

«Прекрасно», — сказал он себе. Все было так, как он ожидал, вернее, как предполагал. Прочитав письмо еще раз, более медленно, он старательно спрятал его в бумажник, затем закурил сигарету и, глубоко затягиваясь, остановился в задумчивости у окна. Через несколько минут он кивнул, отошел от окна и, сев в кресло, занялся просмотром остальной почты, которая, как видно, не содержала ничего интересного. Покончив с почтой, он взялся за газеты — сначала за «Северный свет», оставив «Хронику» напоследок: формат ее к этому времени уже более или менее определился, и кто-кто — а Най точно знал, что там напечатано. Он только успел дочитать статью Генри о программе предстоящего музыкального сезона в парке, вызвавшую у него ироническую усмешку, как дверь распахнулась и в комнату стремительно вошел Смит.