Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка (= Infinite jest | отрывок, перевод не завершён)

Но сейчас почти всем в ЭТА кажется, что истории о телесных наказаниях в исполнении Штитта раздуты за всеми пределами здравого смысла, потому что, хотя Штитт до сих пор привязан к своим высоким и блестящим черным сапогам - и да, эполетам, - а теперь еще и раздвижной указке синоптика - очевидному эрзацу запрещенного здесь старого доброго хлыста, - он, Штитт, к почти где-то семидесяти оттаял до степени старого сенатора, когда в основном раздают абстрактные советы, нежели наказания, - философ, а не король. Его присутствие ощущалось в основном вербально; за все девять лет Штитта в ЭТА.указка синоптика ни разу не вошла в коррективный контакт ни с одной попой спортсмена

Но до сих пор, хотя теперь у него хватает Lebensgefährtinов [53] Термин Штитта для мистера Делинта, что технически значит «спутник» или «супруг», хотя в отношении мистера Делинта, можем всецело заверить, термин применялся без сексуальных подтекстов. и проректоров, чтобы пресекать большинство таких обязательных для укрепления характера перегибов, Штитт любит изредка поозорничать и до сих пор.

И в общем, но когда Штитт облачается в кожаный шлем и гогглы, поддает газку на старом мотоцикле BMW эры ФРГ и следует за потеющими отрядами ЭТА по холмам Содружки в Восточный Ньютон во время вечерних кондиционных пробежек, без злоупотребления подгоняя отстающих лентяев стрельбой из палочки с сушеным горохом, обычно рядом в коляске восседает восемнадцатилетний Марио Инканденца, безопасно закрепленный и прицепленный, - ветер играет тонкими волосами на огромной голове, пока он улыбается и машет своей клешней знакомым. Возможно, покажется странным, что лептосоматик Марио И., настолько обезображенный, что не может даже взять ракетку в руку, не говоря уже про отбить ею мяч, - единственный мальчик в ЭТА, компании которого ищет Штитт, более того, единственный человек, с которым Штитт говорит откровенно, отставив менторский тон. Он не особенно близок с проректорами, Штитт, и общается с Обри Делинтом и Мэри Эстер Тод с почти пародийной формальностью. Но частенько, теплым вечерком, бывает, что Марио и тренер Штитт оказываются наедине у полотняного павильона Восточных кортов или возвышающегося лесного бука на западе от Ад-блока, или у одного из расцарапанных инициалами столиков для пикника из красного дерева на обочине тропинки за Домом директора, где живут мама и дядя Марио: Штитт посасывает послеобеденную трубочку, Марио наслаждается ароматами кореопсиса у тропинок, по шахматному рассекающих территорию, поднимающихся со склонов холма сладковатых сосен и дрожжевым запахом шиповника. И Марио нравится даже серный букет загадочной австрийской смеси Штитта. Как правило, Штитт говорит, Марио слушает. Марио, по сути, прирожденный слушатель. Одна из положительных сторон видимой инвалидности – люди порой забывают, что ты рядом, даже когда взаимодействуют с тобой. Ты практически вынужден подслушивать. Почти как будто они такие: «Если здесь на самом деле никого нет, то и стесняться нечего». Вот почему рядом со слушателями-инвалидами обычно отбрасывается все наносное, обнажаются глубочайшие убеждения, вслух разглашаются по-дневниковому личные откровения; и, слушая, улыбающийся и брадикинетический мальчик создает межличностную связь, которую, знает он, почувствовать по-настоящему дано лишь ему одному.

Штитт несколько жутковато поджарый, как и все старики, которые не прекращают энергичные тренировки. У него вечно удивленные голубые глаза и ярко-белый ежик, который мужественно выглядит и идет мужчинам, которые и так, в принципе, сильно полысели. И кожа такая снежнейше-белая, что едва не светится; очевидный иммунитет к ультрафиолету солнца; в сумерках сосновой тени он почти пылко-белый, словно вырезанный из луны. Есть у него привычка сосредотачиваться на одной точке, пошире расставив ноги из-за варикоцеле, свернув одну руку поверх другой и как бы целиком собравшись у трубки, которую он вкушает. Марио умеет реально долго сидеть неподвижно. Когда Штитт выпускает дым в виде разных геометрических фигур, оба пристально их изучают; когда Штитт выпускает дым, он издает звучки, варьирующиеся по взрывной согласности между «П» и «Б».

- Обдумывайт миф эффективност и беззатратност, который пестен континент стран, в котором мы жит, – выпускает дым, – Знаешь мифы?

- Это как история?

- Ах. Придуманише история. Для некоторых дет. Што только Эвклид эффективен: плоско. Для плоских дет. Прямо! Греби прямо! Вперед! Это ест миф.