Светлана Замлелова - Посадские сказки

Но тут не выдержал Никодим Феоктистович и, не в силах больше задерживать дыхание, поднялся из воды.

— Ну что они там, Никодимушка? — спросил с полка белый старичок.

— Обнимает его, — еле выговорил Никодим Феоктистович.

— А ты ещё погляди. Погляди, Никодимушка!

Снова ушёл под воду Никодим Феоктистович. Смотрит перед собой в зеркало и видит: упырь к стене какую-то штуку прилаживает. Потом отошёл и Варваре на стену показывает, говорит что-то. Варвара побледнела, губы поджала, но кивает. Пригляделся Никодим Феоктистович, а на стене-то — он сам-друг висит! Только маленький — не больше пяди — да из воску.

Поднялся Никодим Феоктистович из воды, а старичка уж и нет на полке.

— Это они, Никодимушка, извести тебя собираются, — оглянулся Никодим Феоктистович, а старичок сидит на каменке, точно она не горячая. Сидит — и не обжигается.

— Да ты ещё погляди!

И в третий раз ушёл под воду Никодим Феоктистович. А упырь уж достал откуда-то лук со стрелой, встал против восковой фигуры, тетиву натянул и… И не выдержал Никодим Феоктистович, зажмурил глаза со страху. Но в тот же миг открыл их, подначиваемый любопытством.

Упырь лежал на полу, шея его была пробита стрелой, из раны кровь струилась на пол и затекала под тот кованый железом сундук, в котором Варвара держала перину из приданого. Теперь же Варваре было не до перины — стоя перед мертвецом на коленях, она держала его голову и прижималась ко лбу мокрой щекой. Лицо её исказилось от плача, и впервые она показалась Никодиму Феоктистовичу некрасивой. Но тут глаза его стало заволакивать какой-то плёнкой, и он вынырнул из бочки.

Сердце его, казалось, стучало в самых висках, он захлёбывался воздухом, вода, уже порядком остывшая, сжимала грудь.

Старичок стоял рядом и держал в руках кусок холстины.

— На-ко, Никодимушка, утрись. Теперя — всё.

А когда Никодим Феоктистович отдышался, старичок добавил:

— Она его под порогом… того.

— Да ты кто, дедушко, будешь? — спросил в ответ Никодим Феоктистович, раздумывая, как ему относиться к произошедшему.

— Я-то? — ухмыльнулся старичок. — А я чего? Я тут в бане, за каменкой живу.

Когда явился наконец домой Никодим Феоктистович под развесистые клёны, Варвара так ласково приняла его, что он разозлился на себя и подумал, что зря позволил старику смеяться. Тут припомнилось Никодиму Феоктистовичу его собственное лицо, виденное в зеркале, когда, перехватив дыхание, сидел он в бочке. И Никодим Феоктистович почувствовал, что краска приливает к его щекам. Но к ночи опять взяли его сомнения. И на другой день, когда Варвара была на дворе, он заперся в спальне и сдвинул сундук с периной. На том месте, где стоял сундук, среди вороха розоватой пыли увидел он тёмное запёкшееся пятно, прибившее собой и склеившее пыль.

— Вот тогда окончательно открылись его глаза, — уверяла Акулька Марфу Гавриловну, кухарку Марию и Феклушу — девушку, помогавшую в доме. — Не желаю, говорит, больше ни перед кем быть посмешищем. И послал за Хлюстовыми.

— Ерунда какая-то! — пожимала плечами Марфа Гавриловна.

Но ни Мария, ни Феклуша, ни уж тем более Акулька не разделили её нигилизма.

— Что же Хлюстовы? — пискнула Феклуша.

— Хлюстовы! — усмехалась Акулька. — Будто не знаете Хлюстовых! Собрался их полон дом — тётки, вуйки, свояченицы — одни бабы, да не разберёшь, кто кому кем доводится! Набились, галдят… Но Никодим Феоктистович своё дело знает. Выстроил их перед крыльцом и на глазах повелел порог вскрыть. А там, под порогом — лежит!.. Прости, Господи! И поминать-то срам!.. А на груди под ручками — тот образ восковый, в который они из лука целили. Не то спрятать его Варвара хотела, а не то и с умыслом — уноси, дескать, с собой муженька постылого!

— А что там Матрёна-то Хлюстова, — встряла Мария, — она завсегда такая боязливая была…

— Да тут не только Матрёна!.. — обрадовалась чему-то Акулька. — Всё бабьё это хлюстовское — и ну визжать! Да врассыпную! Только Никодим Феоктистович своё дело знает, собрал их всех и на покойника указывает. Вот, говорит, забирайте свою барышню вместе с перинами. И полюбовника её забирайте из-под моего порога. А мне с ним недосуг возиться. И рассказал им Никодим Феоктистович, как Варвара с колдуном-полюбовником извести его собирались. И про старичка, и про зеркальце тоже рассказал. Только, говорит, ихние чары разрушились и против них же и обернулись.

— А Хлюстовы-то что? — пискнула Феклуша.

— Хлюстовы! Да Хлюстовы твои — бесстыдники! — обрушилась на Феклушу Акулька. — Ещё и пререкаться вздумали — ты сам мол злодей, с колдунами якшаешься, а на Варвару спихнуть хочешь. Только Никодим Феоктистович своё дело знает, я, говорит, вам по добру-по здорову предлагаю разойтись. А если вы добром не хотите, то будет вам и лимонный сок, и шоколаду кусок, и суды, и следствия. Тут наконец унялись они. Забрали мертвеца, Варьку с перинами и съехали…