Тэцуо Миура - Блуждающий огонёк

— Тэрада Тами… Я не бывал в гостинице Когэцу. Зайдите туда. Может быть, сестра осталась и ждет вас. А если нет, Тори–сан, наверно, скажет вам, где она теперь.

— Надо бы пойти сменить кого–нибудь из молодых, — пробормотал капитан и вышел из каюты.

Мужчина и женщина, устало прислонившись к стене, некоторое время молча смотрели в дверной проем, куда ушел капитан, думая об одном и том же. «Что делать, если Тами и вправду не окажется в гостинице? Куда податься им обоим?»

Они понимали, что должны будут сказать об этом друг другу, если взгляды их встретятся, и боялись произнести это вслух.

Слышен был шум двигателя, плеск воды, шорохи ветра, проникавшего сквозь щели в досках, которыми были забиты иллюминаторы, но было непонятно, в какой стороне озера находится теперь пароходик. Сквозь квадратный дверной проем белели крутые скалы окрестных гор и виднелась темная вода.

— Сима–сан! — позвал вдруг мужчина. Женщина, вздрогнув, взглянула на него. Он по–прежнему глядел в дверной проем. Тогда она перевела взгляд туда же.

— Что?

— Когда ты жила в гавани, приходилось тебе зимой видеть берег с моря? — спросил мужчина. Немного помедлив, женщина ответила:

— Нет, не приходилось.

— А я видел.

— Ты же рыбак.

— Похоже на эти места.

— Как у нас в Санрику [37] Санрику — северо–восточное побережье острова Хонсю. ?

— Да, когда глядишь с моря.

Берег Санрику был скалист и мрачен и во многих местах круто обрывался вниз.

— В штиль, когда глядишь с лодки на берег, точно такой же вид, как здесь. Очень похоже.

— А я‑то подумала, о чем это ты вдруг… — прошептала женщина, но тут же умолкла. Ей показалось странным, что он вспомнил родные места, она улыбнулась, и глаза ее наполнились слезами.

II

Сима и Отодзи были родом из приморского городка в районе Санрику.

Сима была дочерью хозяина рыбацкой харчевни, а Отодзи — сыном рыбака, завсегдатая этой харчевни. В детстве Отодзи с сестрой Тами тоже не раз захаживали туда, но ходили они не в гости, а за отцом, который, напившись в стельку, часто оставался спать за столом, заляпанным соевым соусом.

Отец Отодзи смолоду уже слыл отъявленным пьяницей, а когда родами умерла мать пятилетнего Отодзи, и вовсе спился с кругу. Напившись, он пропадал неизвестно где. Когда отец долго не возвращался домой, кто–нибудь из соседей, видевших его, кричал: «А отец–то ваш опять набрался!» В штормовую погоду хозяйки, возвращаясь из лавок, сообщали: «Ваш отец в бамбуковой чаще бродит». Это означало, что он шатается пьяный по гавани, вроде тигра в бамбуковой чаще.

«Ну вот, опять!» — с досадой думали Отодзи и Тами и бежали на улицу портовых кабаков искать отца. Они обыскивали дом за домом и чаще всего находили отца пьяным в харчевне Сима, хотя, бывало, он торчал и где–нибудь в другом кабаке. У входа в дом Сима висел не веревочный занавес, как у всех, а длинный синий норэн [38] Норэн — тканый занавес, который вешают для отделения пространства в комнате, как штору в дверном проёме или на окне. с белыми иероглифами — «Масутоку». Когда Отодзи окончил начальную школу, ему стало стыдно заглядывать за этот занавес. Он думал: «А не презирает ли меня Сима?»

Сима редко выходила в харчевню. Только однажды ее мать сказала о дурной привычке отца в ее присутствии: «Мы торгуем вином и рады, когда у нас пьют, но Ёкити, уходя, всякий раз вытирает лицо занавесом. Сколько бы ни выпил, обязательно вытрется занавесом. Вот я и повесила для него полотенце».

Отодзи покраснел, ему было неловко перед Сима. Она молча улыбалась.

С тех пор Отодзи и стал думать, что Сима презирает его. Однако скоро это перестало его заботить. Осенью, когда он уже учился в средней школе, отец его утонул в море.

Отодзи и Тами осиротели, но, печалясь о смерти отца, Отодзи чувствовал в душе и какое–то облегчение оттого, что отец умер, как положено умирать рыбакам, а не погиб от водки.

Сима исполнилось двадцать лет, и она нанялась на работу в гостиницу в большом городе. Отодзи взяли к себе родственники, проживавшие в их портовом городке. Теперь он с нежностью вспоминал и тяжелую руку отца, который при жизни доставлял ему столько неприятностей, и его горячее дыхание, и немного печалился, что не видит ни занавеса у входа в харчевню «Масутоку», ни ее хозяйку, ни Сима. Но, окончив школу и став рыбаком, он уже реже вспоминал и отца, и Сима.

Потом за три года жизни в гавани он дважды встречал Сима в совершенно неожиданных местах.