Тонино Бенаквиста - Кто-то другой

— Если он жив, давайте уважать его выбор, — осмелился предложить Мишель.

Поль скрестил пальцы, чтобы на этом все и закончилось. Когда последние приглашенные ушли, у Брижит был вид вдовы. Поль подхватил свою кожаную куртку со спинки стула, но Брижит уже бежала к нему:

— Останьтесь на минутку, я провожу остальных.

Приказ. Мягкий, нерешительный, но приказ. До последнего рукопожатия, последних благодарностей Поль чувствовал, что его сердце бьется так, что вот-вот выскочит из груди. Он боялся, что маска Вермерена не удержится под взглядом влюбленной женщины.

Поль уже почти поверил в этого Блена. Аньес оставила для него местечко в своей памяти, парикмахер чувствовал, что стал лучше благодаря ему, даже самозванец смог выставить его исключительно духовным человеком. И этот полный достоинств мужчина был настолько слеп, что не разглядел чувств Брижит?

Они оказались вдвоем в неожиданно пустом и гулком зале.

— Я так и думала, что это сборище ни к чему не приведет, — сказала она. — Но я не могла не организовать его.

— Понимаю.

— Вы торопитесь? Выпьем напоследок? Просто так, не помянуть.

Он согласился, загипнотизированный взглядом женщины, которая скрывала свою любовь как романтическая героиня. Она достала бутылку виски и щедро наполнила два стакана. Блен наливал именно так, когда она заканчивала заполнять отчеты и прочие налоговые декларации, — этот ритуал она сохранила.

«Мадемуазель… Как я мог догадаться, какие чувства вы испытываете ко мне? Вы должны были дать мне знать. Кто знает, может, сейчас все было бы по-другому?»

— Как он мог со мной так поступить, после всего, что было между нами. Знаете, ведь я была не просто его бухгалтером…

— Вам я могу признаться. У нас была связь.

— !..

— Никто об этом не знал, даже Надин. Мы свято хранили нашу тайну… Мы были великолепны!

— Еще немного виски?

— Может, вам уже хватит?

— Мы занимались любовью в мастерской, он опрокидывал меня на длинный стол, рядом с верстаком, среди стружек и банок с лаком. Незабываемо!

— Брижит…

— В его объятиях я чувствовала себя как… трудно объяснить… как… «Мадемуазель». Женщиной, которая живет ради одного его взгляда, такой я становилась, как только он появлялся… Я хочу снова стать «Мадемуазель»…

— Найдите мне его.

— Извините?

— Я знаю, что он не умер. Это мое внутреннее убеждение. Я чувствую, что он здесь, недалеко, что это какая-то гнусная шутка.

— Я нанимаю вас официально. В конце концов, это ваша работа. Полиция признала преступление, я вас нанимаю его расследовать.

— Вы не думаете, что остальные правы и лучше его забыть?

— Это выше моих сил. Пока у меня не будет доказательств его смерти, я буду его искать. Когда он увидит все, что я для него сделала, он полюбит меня.

— Если он все еще жив, это может длиться годами!

— Если вы отказываетесь, я найму другого, а если он не справится, то следующего.

Такая возможность напугала Поля, он искал последний довод, но не нашел ничего лучше, как:

— Это вам обойдется очень, очень дорого!

— Тем хуже. Согласны или нет?

Он прикрыл глаза и долго искал в себе силы, чтобы не расплакаться прямо тут.

Другой был категоричен: «Оставь ее в покое». Записки, которые он оставлял Николя на рассвете, были похожи на приказы: «Впервые в жизни ты встречаешь кого-то, кто от тебя ничего не требует, только не задавать вопросов, и не стоит пускать на ветер». Аргументы иногда менялись, но смысл оставался тем же. Николя обижался — пока двойник судорожно выводил эти слова, Лорен была рядом, горячая, красивая, потрясающе присутствующая, только протяни руку погладить. Хорошо было Другому призывать к терпению, он-то не мучился невыносимой неизвестностью, которая преследовала Николя день напролет. Если она скрывала что-то постыдное, он имеет право знать что. Право любящего и страдающего. Зачем продолжать эту редкую по жестокости игру? Другой напирал на слово «доверие», но доверяла ли Лорен Николя? Кажется, бедолага уже успешно сдал все возможные экзамены? Разве он не был достаточно терпелив? Со временем он начал принимать молчание Лорен за подозрительность, и эта подозрительность казалась ему похожей на презрение.

Николя больше не скрывался от Мюриэль, когда в десять утра она приносила ему почту. На его письменном столе стояли всевозможные «Трикпаки», но он даже не пытался спрятать свое пиво. Этот гэджет родился от чувства стыда, которое Николя уже преодолел. Он пил пиво, потому что этого требовал его организм, и его чистая совесть не находила в этом ничего плохого. Иногда Другой расщедривался на фразы по интересному вопросу: «Пей, сколько тебе нужно, пей, раз это помогает тебе двигаться вперед. Избегай производных от аниса, ячменя и фруктов. Тебе повезло с первой рюмкой, так что не изменяй водке. Можешь смешивать, но не забывай про вкус. И обязательно пей воду между двумя стаканами алкоголя. Знаю, что это непросто, но постарайся».