Владимир Клевцов: Голос с дальнего берега (сборник)

— Убили? — Петров торопливо записывает рассказ.

— Зачем убили? Я же его не ребром, а плашмя по кумполу. Оглушил, значит. Мы когда сома на весах взвешивали, он крутился и пасть разевал.

Польщенный вниманием, рыбак проникается к приезжему доверием и задает свой вопрос:

— А ты кто будешь, милый человек?

— Я — журналист. — Петрову не хочется говорить легковесное, как бы вспыхивающее и сразу с треском гаснущее слово «репортер». «Журналист» звучит солиднее. Понимает это и рыбак.

— Это сколько же слов надо знать, чтобы написать целый журнал? — изумляется он.

Посмотреть на чудо-рыбу выходит шофер, последним появляется сонный фотокорреспондент. Они долго рассматривают сома, и чувствуется, что шоферу хочется по шоферской привычке пнуть его, как колесо, ногой. Фотокорреспондент при виде сома начинает волноваться. И как портной перед пошивом оценивает фигуру заказчика, так и он ходит вокруг рыбины, рассматривая ее с разных сторон. Истинный мастер, он не торопится, хотя внутри его тоже все кипит, пузырится, льется через край, и сначала он делает несколько пробных снимков.

— Это вам не костюмчик сшить, — бормочет он, — тут надо читателю товар лицом показать.

Неожиданно, как подкошенный, он валится на грязную от рыбьей чешуи землю, оказываясь ниже помоста и сома, щелкает фотоаппаратом: на снимке теперь сом будет выглядеть как бы нависшей сверху угрожающей громадиной и поразит воображение читателя. Рыбаки с женщинами и сам репортер, который давно должен привыкнуть к таким фокусам, наблюдают за ним с восхищением, затаив дыхание.

Но и этого фотокорреспонденту мало. Чтобы показать истинные размеры рыбины, необходимо положить рядом, для сравнения, какой-нибудь небольшой предмет, и он зовет стоящего рядом с рыбаком-героем его сына.

— Мальчик, дай мне свою шапочку.

Мальчик, гордый, что выбрали именно его, снимает с головы панаму, которая тут же фотографируется возле сомовьей головы.

— Теперь откройте ему пасть, — просит он уже рыбака.

Огромная пасть открывается, и все пораженно затихают, пытаясь вообразить, что это им напоминает. Открытый подпол? Нефтяную трубу в разрезе?

— Такой пирог зевнет и не подавится, — завистливо говорит кто-то в толпе.

— Пирог не пирог, а утку проглотит, — подает голос женщина. — У меня весной две утки в озере пропали. Наверное, этот живоглот и утянул.

Фотокорреспондент, который уже нацелил аппарат на сомовью пасть, услышав о пропавших утках, уставился в одну точку на озере, пораженный счастливой мыслью — как сделать единственно уникальный, сногсшибательный, сенсационный кадр, и снова зовет ребенка:

— Мальчик, как тебя? Вовик? Вовик, иди сюда.

Вовик, чувствуя, что теперь все взоры с фотокорреспондента обращены на него, важно подходит.

— Послушай, что мы сейчас сделаем. Ты встанешь на колени и сунешь рыбке в пасть свою голову. Ну, как дрессировщики в цирке, понимаешь? А я тебя сфотографирую. Будешь героем дрессировщиком.

Вовик сомневается, но отступать поздно. Он опускается, вытягивает шею, стараясь не замечать маленьких потускневших сомовьих глаз и идущего от него запаха тины.

«А ведь ловко придумано, это сенсация», — загорается репортер и записывает в блокноте: «Сом, похожий на бревно, так огромен, что в разинутую пасть, как в печь, можно засунуть пирог или голову ребенка». Потом задумывается и вычеркивает последние слова, иначе получается какая-то дикость — зачем, спрашивается, ребенку после пирога пихать в горячую печь голову?

— Не надо голову! — кричит он и оборачивается к рыбакам: — Есть у кого-нибудь с собой пирог? Или буханка хлеба?

Рыбаки, которые уже ничему не удивляются, хлопают себя по карманам и виновато разводят руками — ни пирога, ни буханки в карманах нет.

В машину Петров заскакивает, как верхом на коня.

— Гони, времени в обрез, — торопит он шофера. — Аллюр три креста.

— Сам знаю, что времени в обрез, — отвечает шофер. — Скоро уже обед.

Работа газетчиков перед выходом номера напоминает действия пожарных, и, как на пожаре, здесь то и дело слышится слово «горим». Горит чей-то материал, третий раз слетающий с номера, горит целая газетная полоса из-за неудачной статьи о строителях, и теперь на полосу нечего ставить. Ответственный секретарь ругает сотрудника, а тот отвечает: «Да гори все синим пламенем, если я еще хоть раз напишу об этой стройке».

В общем, все горит. Слетают материалы с седьмой и девятой полосы, а редакционный портфель почти пуст. Одна надежда, что привезут что-нибудь новенькое разъехавшиеся по городу и области корреспонденты. Только когда они приедут…