Татьяна Булатова - А другой мне не надо

– Я хочу знать, что случилось, – потребовала Гольцова и усадила сына на кровать.

– Мам… – Игорь подыскивал нужные слова: – Ты же сама хотела, чтобы я жил от вас отдельно.

– Хотела. Но всегда говорила, что это должно быть твое решение.

– Это мое решение.

– Это не твое решение. И я это чувствую.

– Чувствовать и знать – это разные вещи, – напомнил ей Игорь.

– Тогда – знаю. – Аня упорно гнула свою линию. – Ну, скажи мне, куда ты торопишься? Ты встречаешься с этой девушкой не больше двух, а то и меньше, недель. Наверняка, знакомясь, действовал по принципу замещения, чтобы отвлечься и не так мучительно переживать разрыв с Леной. Ты слишком похож на своего отца, чтобы через такое короткое время вдруг встретить девушку своей мечты. Разве не так?

Сын молчал.

– Я тебя очень прошу: подожди.

– А что я скажу ей? – Игорь, скривившись, кивнул головой в сторону, где, по его мнению, должна была сейчас находиться Настя. – «Извини, я передумал»?

– В таком случае, ЧТО тебе сказала она, раз ты действительно взял и передумал?

Анна ждала, когда сын скажет хоть что-то вразумительное, но он упорно молчал. И тогда она заплакала. Заплакала неожиданно для себя, закрыв лицо руками, отвернувшись в сторону. Гольцова прекрасно понимала: не происходит ничего такого, ради чего стоило бы лить слезы, но от этого чувство тоски из-за рассыпающейся на глазах счастливой, в сущности, жизни становилось все сильнее. «Нельзя предавать то, что имеешь. Нельзя предавать самого себя», – хотелось ей сказать сыну, но она не решалась сделать этого вслух, потому что просто не имела на это права. Разве не она предала все, что связывало ее с мужем? Разве не она предала Игоря, пусть и незаметно для него, но разрушив тот идеал брака, к которому тот всегда стремился? Разве не она отказала в поддержке Бравину, хорошему человеку, просто, по иронии судьбы, заинтересовавшемуся замужней женщиной? И разве не она предала в себе себя лучшую, способную отличать истинное от мнимого?

– Мам… – Игорь легко коснулся ее плеча. – Когда ты плачешь, я чувствую себя преступником. Не ставь меня, пожалуйста, перед необходимостью выбирать между тобой и Настей. Я дал ей слово… Ты же сама говорила…

– Говорила, – подтвердила Аня. – И я сейчас приму любое твое решение. Как ты скажешь… И я обещаю, что больше никогда не вернусь к этому разговору и не буду тебя выспрашивать ни о чем, пока ты сам не захочешь поделиться. Но сегодня я скажу, что сдержать слово по отношению к самому себе гораздо труднее, чем по отношению к кому-то. Поверь, сложнее всего делать элементарные, простые вещи. И строить новые отношения, когда не закончены старые, поверь, ни к чему. Любовь к одной женщине нельзя заместить сексом с другой… Самое сложное – это самое простое. Не обрекай себя на бесконечный поиск и не доверяй быстрому успокоению… – Гольцова всхлипнула и, притянув сына к себе, прошептала ему на ухо: – Я так хочу, чтобы ты был счастлив.

– Я тоже хочу, мам, – растрогался Игорь и осторожно, так же, как в детстве, погладил Анну по голове…

Обнявшись, мать и сын молча сидели на кровати, усаженной старыми плюшевыми игрушками, наслаждаясь удивительной близостью родных по крови людей, когда всякое слово считывается другим до того, как оно будет произнесено. И в Анне, и в Игоре – в каждом вызревало нечто такое, без чего дальнейшая жизнь ими уже не мыслилась. В Гольцовой – спокойствие, а в ее сыне – твердость.

– Мам, – чуть слышно позвал ее Игорь, – я пойду к ним…

– Иди, – легко отпустила его Аня и разжала объятия. – Только без меня, Игоречек, ладно? Не хочу твою Настасью пугать, – объяснила свое нежелание Гольцова и махнула рукой. – Скажи, голова разболелась…

– Ты точно не выйдешь?

– Точно, – подтвердила Анна, и к горлу подкатила новая волна рыданий. – Иди, – она легла на кровать лицом к стене и закрыла глаза.

– Укрыть тебя? – Игорь никак не решался оставить ее одну и все ждал, что она ему хоть что-то ответит. Но Анна намеренно не реагировала на его вопросы, понимая, что через пару минут он просто устанет сидеть возле притворившейся спящей матери и тихо уйдет. Она знала своего сына, знала его особую душевную тонкость, удивительный такт, благодаря которому он даже в детстве всегда чувствовал момент, когда нужно оставить человека одного, чтобы тот мог справиться со своими эмоциями.

Так Игорь и сделал, оставив мать доплакивать свое уже наполовину облегченное горе.

– Ну что вы так долго? – выскочила ему навстречу Настя. – Собрали?