Крас Алин - Превыше Магии. Книга четвертая

- Я люблю тебя, красавица моя ненаглядная... нежная... желанная... - прошептал я ей, не выпуская из своих рук, сам не понимая, откуда берутся эти искренние ласковые слова, на которые я считал себя неспособным.

- И я тебя люблю, - ответила она, ласково погладив меня по щеке, от чего мое сердце сладко замерло, пропустив удар.

Отдышавшись и чуть успокоившись, я с тревогой спросил:

- Малышка моя, с тобой все хорошо? Нигде не больно?

- Очень хорошо, - ответила она со счастливой улыбкой и затуманенным взором, прижимаясь ко мне. - Даже не предполагала, что может быть так чудесно... спасибо...

- Это тебе спасибо. Ты такая прекрасная, отзывчивая, чувствительная, - растрогался я.

Она зевнула, прикрыв рот ладошкой, и я понял, что нам обоим надо хоть немного поспать. Прижав ее голову к своей груди и зарывшись пальцами в ее волосах, я чувствовал, как наши сердца стучат в унисон, рождая чувство близости, доверия, родства. Наше дыхание выровнялось, и накатившая дремота плавно перешла в сон.

***

Мы все, вчетвером, быстро освоились в гномьем поселении. И нам было вполне комфортно друг с другом, несмотря на такое тесное соседство.

Хоркис с Умой остались в одной комнате, мы с Эли - в другой. Хоркис явно привязался к Уме и ласково называл ее на орочем языке Булочкой.

- Почему - Булочка? - спросил я его, услышав это обращение в первый раз.

- Съесть хочется! - весело пояснил орк.

- А она знает, как ты ее называешь? - уточнил я.

- Ага, я ей объяснил. Ей понравилось, - заверил Хоркис.

Ума охотно, по собственной инициативе, взялась вести наше хозяйство. Ей лучше, чем кому бы то из нас, был знаком быт гномов. Она занималась закупкой провизии, готовкой еды, мытьем посуды и уборкой.

Хоркис ежедневно выходил на поверхность, где охотился на всякую мелкую живность, излишки которой Ума кому-то продавала.

Эли, после нашей первой близости, я стал, смакуя, называть - моей Малышкой, чувствуя, что она действительно моя, и я не готов с ней расстаться. Уговорить ее не прятаться в нашем жилище, как она привыкла за всю свою жизнь, а общаться с окружающими, было не просто. Я каждый день рассказывал ей, какая она необычно красивая, и именно этим вызвано повышенное внимание к ней окружающих. А гномы, и в самом деле, завидев ее, неделикатно застывали в немом удивлении, выпучив глаза. Вроде бы гномка и вроде бы нет? Что за чудо такое? - читалось на их лицах.

Стандартная гномья одежда ей не подходила, поэтому, готовую купить не удалось. Мастер-портной, которого я пригласил в наше жилище, как и все, вначале, впал в ступор, увидев Эли. Но мой грозный окрик заставил его пошевеливаться. С трудом мне удалось уговорить мою Малышку согласиться не на традиционный гномий наряд - широкие штаны и бесформенная рубаха, а на, популярные у эльфиек, обтягивающие штаны и удлиненную свободную тунику с пояском под грудью. Все сшили из эльфийских тканей зеленого цвета, отделав края желтым кантом. В этом наряде моя девочка была чудо как хороша, напоминая своей яркостью и миниатюрностью какое-то сказочное существо.

К моему восторгу от ее внешней привлекательности, от спокойного характера, душевной доброты, острого ума и таланта художницы, примешивалось неприятное, болезненное чувство ревности. Хотелось спрятать ее от всех. Моя! Но я знал, что это неправильно. Она и так всю жизнь была спрятана. В результате, в повседневной жизни излишне наивна, доверчива, неопытна, не видела и не знает всех красок жизни. Приходилось, наоборот, преодолевая свое внутреннее сопротивление, всячески поощрять ее общение с гномами. И, борясь со своей ревностью, заставлять себя позволить моей любимой стать самостоятельной.

Факт, что она дочь Повелителя Нила, в присутствии других не озвучивался. Не то что бы мы считали, что эту информацию нужно скрывать, просто не хотелось усугублять и так повышенное к ней внимание.

Эли заявила, что она не привыкла и не может сидеть без дела. Я купил ей бумагу, кисти, краски, сделал деревянную скамеечку и мольберт и уговорил заняться рисованием и продавать свои рисунки. Ее потрясло, что гномы действительно готовы платить за них деньги. Правда, покупать они предпочитали все-таки не комиксы, а собственные портреты, поражаясь мастерству художницы и удивительному сходству портрета с оригиналом, где была видна самая суть позировавшего. Даже образовалась небольшая очередь заказчиков на эти портреты, в одночасье, ставшие модным атрибутом гномьих жилищ. Это удивило даже меня, ведь гномы, действительно, излишне прагматичны, скупы, и деньги, обычно, тратят только на самое необходимое.