Рейнолдс Прайс - Земная оболочка

Все семьдесят миль он проехал по скверной дороге под тяжелыми тучами и моросящим дождем, сменявшимся густым туманом, и появился в Брэйси в таком подавленном и нервном состоянии, что готов был ехать дальше, куда угодно, хоть домой, лишь бы очутиться с людьми, которых знал. Однако ему пришлось остановиться у единственной в городе бензиновой колонки; хозяин наполнил ему бак и, принеся сдачу, вдруг уставился на Роба — шел уже седьмой час, и сумерки сгущались. «Ты что, из Мейфилдов будешь?» — спросил он. «Почему вы решили?» — осведомился Роб. Хозяин продолжал внимательно вглядываться в лицо Роба, словно высматривал товар, который можно легко продать и обратить в деньги. «Я Мейфилдов всех знаю, — сказал он, — вернее, знал. Они долго на глазах не задерживаются — сегодня здесь, а завтра уж и след простыл. Ты чей же будешь?» Роб, сам не зная почему, ответил: «Хэттин. А где она живет?» — «Старший, что ли?» — спросил его собеседник. «Младший, — ответил Роб, — я намного младше остальных». Это превратилось в игру, достаточно рискованную к тому же. Выражение лица владельца колонки, вся его поза говорили: «Дурак совсем или ненормальный, а может, мошенник», — все же он в конце концов ткнул пальцем: «Вон там живет, все в той же развалюхе, в которой вы, сыночки, ее бросили, живет одна, как ангел». — «А я думал, ангелы сонмами обитают», — сказал Роб, притронулся к козырьку кепки и поехал в указанном направлении.

Проехав две мили проселком, он увидел справа одиноко стоящий, погруженный в темноту дом и свернул к нему. Подкатил к пустому двору и посмотрел на окошки — нет ли где света. Света не было, но он все же вылез из машины и пошел к заднему крыльцу. Если дом обитаем, обитатели скорее всего в кухне.

А она, оказалось, стояла одна на темном крыльце, бесстрашно поджидая его, и окликнула «кто?», лишь только он ступил на нижнюю ступеньку. От неожиданности Роб отскочил назад, но тут же взял себя в руки и, рассмеявшись, спросил: «Что кто?» Она тоже рассмеялась — может, у нее в руках ружье или топор? — и сказала: «Кто вы?» Роб помолчал и вежливо спросил: «Извините меня, но может, вы сначала скажете мне, кто вы, тогда я, по крайней мере, буду знать — зря я вас потревожил или нет». — «Я — Хэт Шортер, — ответила она, — вдова Шортер». Она снова рассмеялась низким грудным смехом — беспомощная, как девица, которой уж и забыла когда была. «Ну, раз так, то я Робинсон, — сказал он, — сын Форреста». Тут оба замолчали; следующее слово было за ней. «Господи боже мой!» — воскликнула она, и в ее голосе звучала улыбка, — значит, тут он желанный гость!

Она втащила его в дом, и усадила у самой сильной своей лампы, и накормила обильным ужином, и задала ему всего лишь несколько самых безобидных вопросов, а затем сказала, что он, должно быть, устал и ему пора спать, и отвела его в маленькую комнатку под крышей, в которой когда-то в детстве жил его отец, хотя это она сказала ему только на следующее утро, после того как он сытно позавтракал в кухне, залитой ясным солнцем завтрак был поздний, он проспал до десяти часов глубоким безмятежным сном.

Хэт дождалась, чтобы он доел все, что стояло на столе, — бифштекс с подливкой и горячие оладьи, — налила ему чашку кофе, уселась наконец сама и спросила: — Спал хорошо?

— Хорошо, мертвым сном.

— Мертвые не спят, — сказала она.

Роб медленно поднял на нее глаза — всерьез это она или нет? Неужели религиозная фанатичка? Только этого ему недоставало!

Но в ее улыбке не было ничего от фанатички. — Я хочу сказать, что они довольны и не устают. Их поиски окончены.

Он отхлебнул крепкого хорошего кофе. — Мои тоже, — сказал он. — Я хочу вот что сказать — я приехал сюда из простительного любопытства. Не потому, что имею против кого-нибудь зуб, или собираюсь сводить счеты, или предъявлять иски, или что там еще. Просто я был в Гошене, ждал — как я уже говорил вам — начала работ и… может, это звучит глупо, но я увидел вас во сне; а ваше лицо знакомо мне по фотографии, которую мне показала как-то тетя Рина.

— Что ж тут глупого. Я часто думала — показывала она тебе эту карточку или нет, единственную мою хорошую. А ты мне снишься вот уже двадцать один год.

— Спасибо, — сказал Роб. — Надеюсь, сны были хорошие. Итак, я приехал в гости без всякой задней мысли.

— Я это поняла, — сказала Хэт. — Ты же Мейфилд. Все Мейфилды, за исключением меня, разъезжают налегке и подолгу на одном месте не засиживаются — погостил и уехал, и никто не внакладе, только потом несчастные дураки хозяева морщинами да седыми волосами расплачиваются. Ну, а у меня они и так есть, так что мне бояться нечего. — Она провела руками по чистому, открытому лицу, пропустила пальцы сквозь зачесанные назад волосы — лицо было исчерчено морщинами, волосы седые. Но большие глаза смотрели радостно, вернее, покойно. — А ты в кровати своего отца спал, — сказала она.