Рейнолдс Прайс - Земная оболочка

Теперь, стоя в одних носках у покрытого наледью окна и трясясь от холода, Грейнджер снова повторил беззвучно свое обещание. Он плотно сомкнул губы, чтобы доказать, что они запечатаны, но радость и чувство благодарности быстро их разомкнули. — Вот и жизнь моя устроилась. Чем не жизнь! — прошептал он. Он никогда прежде не представлял себе какой бы то ни было жизни, а лишь ждал, пребывая в нескончаемом настоящем детства. Теперь можно было вернуться и лечь под одеяло, собрать остатки быстро улетучивающегося тепла и ждать утра. Его двенадцатое по счету рождество, начало новой жизни, до которого ждать осталось три часа.

21 февраля 1905 г.

Я дала Вам два обещания — не оставлять вашего отца и известить Вас, если дела примут печальный оборот. Первое я уже выполнила, говорю это с гордостью. Он умер сегодня утром, во сне, так тихо, что даже не разбудил меня. Я проснулась с рассветом и заставила себя подняться и развести огонь в печке, чтобы ему можно было встать в тепле. Последнее время он чувствовал себя неважно, но не так, чтобы очень, и кровь горлом шла у него не чаще, чем обычно. Я старалась не шуметь, но он все-таки услышал, открыл глаза и сказал: «Маргарет Джейн Друри!» — это мое полное имя. Он был в себе. Я сказала: «Слушаю», — но не скажу, чтобы я заулыбалась, потому что никто, наверное, так не ненавидит вставать в холоде, как я. Тогда он повторил: «Маргарет Джейн Друри!» — голос звонкий, как ваш, и на вид не старше вашего, а сам такой чистенький, отдохнувший… повторил, а потом говорит: «Не понимаю, как ты это терпишь?» С сожалением должна признаться, что ответила ему правду. Я сказала: «Роб, не стану тебе врать, что мне легко». Вы ведь знаете, что мы с ним были на «ты», Вас от этого не покоробит. Да и все равно, я же обещала Вас обо всем извещать, ну и это входит в мое сообщение. А дальше? Дальше я опять задремала, может, на полчаса, пока печка разгоралась, и когда в конце концов проснулась оттого, что в комнате стало жарко, он был уже мертв, хотя еще не окоченел. Ни капельки крови, ни вскрика. И последнее, что я от него слышала, была просьба о прощении. Конечно, я его простила и надеюсь, ему известно об этом. Вот таковы мои новости. Оба обещания выполнены.

Я понимаю, что у Вас своя жизнь и свои дела, да и распоряжения, которые он оставил мне относительно своих похорон, столь несложны, что выполнить их под силу даже мне, и денег у него от матери осталось достаточно, чтобы покрыть расходы. Я пойму и не осужу, если ни Вы, ни Ваша сестра не захотите приехать. У Вас, я знаю, мало оснований чувствовать по отношению к нему какие бы то ни было обязательства. Но все, что здесь есть, теперь Ваше. Он все время твердил это, наверное, чтобы я не обольщалась. А я и не обольщалась. Все то немногое, что здесь есть, принадлежит Вам и Вашей сестре. Если Вы сообщите мне, что скоро приедете, я Вас дождусь, передам Вам ключи и расскажу то немногое, что знаю и чего Вы, возможно, не знаете. Я обмыла его и оставила лежать на его кровати, а сама перебралась в кухню. Подожду три дня Ваших распоряжений и, если их в течение этого срока не последует, исполню его волю, а затем запру дом и перешлю Вам ключи.

В ожидании Вашего решения,

Сильви стояла над лоханью с горячей водой, прямая и непреклонная. Дневной свет еще не погас в окошке, но она уже зажгла висячую лампу и мыла посуду при двойном освещении, дневном и керосиновом, мыла в полном молчании.

Роб подкрался к ней сзади в носках и сказал театральным шепотом: — Сегодняшний вечер мой! Вот он! Уже наступает.

Напугать ее ему не удалось, она даже не повернулась к нему. Вымыла соусник и сказала будничным голосом: — Последнее время что ни вечер, то твой.

— Но я же становлюсь взрослым сегодня, — он сделал шаг к ней, остановившись как раз на грани, куда достигал запах Сильви — чистый, без посторонних примесей, но крепкий запах ее тела, раскинутый заградительным кольцом вокруг источника единственной и неповторимой жизни.

Сильви так и не обернулась, хотя вся посуда была вымыта. Не вынимая рук из жирной темной воды, она сказала: — Школу кончил — выехал на улыбочках да на песенках — и стал взрослым?

— Не только потому, — ответил Роб все тем же шепотом, но в голосе его явно звучал смех. — Посмотри-ка! — Он отступил немного в сторону.