Рейнолдс Прайс - Земная оболочка

— Ну, а теперь Ева!

11 марта 1904 г.

Ева при смерти. Простите, что пишу об этом безо всякой подготовки, с первой строчки, но я вынужден сделать это — так же как и надписать конверт измененным почерком — с единственной надеждой заставить Вас прочитать мое письмо, прежде чем Вы бросите его в огонь. 11 еще в надежде вернуть любовь родителей и близких той, которая всегда питала к ним одни добрые чувства.

Сегодня утром у нее родился хороший здоровый мальчик — Ваш первый внук, но сама она так ослабела от потери крови, что доктор опасается за ее жизнь, особенно ввиду того, что у нее начинается родильная горячка. Ее ум уже слегка помрачился, но когда я разговаривал с ней час тому назад, она высказала два вполне определенных желания — во-первых, чтобы на случай ее смерти я дал бы имя нашему сыну, не откладывая (она знает его имя — Робинсон, в честь моего отца), и, во-вторых, чтобы я написал Вам сразу же и сообщил обо всем, а также прибавил ее слова: если бы наш первый ребенок был девочкой, она назвала бы ее в Вашу честь. С моего полного согласия.

Миссис Кендал, я так и не написал Вам и мистеру Кендалу, что сожалею о происшедшем; думаю, что не писала этого и Ева. Поймите, пожалуйста, что сначала — в мае и в последующие месяцы — я действительно не сожалел об этом, так эхе как и Ева, если я правильно читал ее мысли. Но сейчас сожалею. И почти уверен, что если бы Ева нашла в себе силы, она написала бы Вам то же самое. Думаю, это ясно из слов, которые она поручила мне передать Вам? Это все, что я имею сказать Вам. Не хочу больше злоупотреблять Вашим временем и добротой — я хотел лишь выполнить обещание, данное человеку, жизнь которого висит на волоске, и попросить с запозданием прощения за то зло, которое я причинил Вашей семье. Теперь я это понимаю прекрасно. И еще я хочу дать торжественное обещание, что если судьба позволит, я сделаю все, что в моих силах, чтобы загладить это зло.

Искренне ваш,

24 марта 1904 г.

Не знаю, в живых ли Ева, так что полагаюсь на Вашу осторожность. У меня для нее печальное известие, и я боюсь, как бы оно не сразило ее, если она еще жива.

Ваше письмо, адресованное моей жене и написанное по поручению Евы, пришло 14-го. Сильви обычно отправляется за почтой уже после моего ухода, поэтому я не видел его, а жена ничего не сказала мне о нем, ни в тот вечер, ни на следующий день. Она вообще никому не сказала. Но 16-го, в десять часов утра, закончив шить платье Рине и написав письмо Кеннерли, самого будничного содержания (ни словом не упомянув о Еве), она пошла на кухню; стоя в нескольких шагах от Мэг, готовившей обед, она развела в воде цианистый калий и выпила стакан до дна.

За мной послали Сильви, но когда я добежал до дому, ее уже не было, и до самого вечера — пока Рина не надела нового платья, чтобы встречать приходивших выразить соболезнование посетителей — мы ничего не знали о Вашем письме. Она засунула его в карман платья, не прибавив от себя ни единого слова, ничего не объяснив.

Никто в этом не виноват, Форрест. Каковы бы ни были ее мотивы, Вы не можете нести за это ответственность — ни Вы, ни Ева, ни Ваш сын. Ее появление на свет было ознаменовано трагедией, и последствия чужой безответственности всю жизнь лежали на ней тяжким бременем. О себе могу сказать, что я бесконечно одинок и не перестаю скорбеть о том, что она решила покинуть того, кто поклялся ей в вечной верности; но это мое горе, и я ни с кем им не поделюсь.

Напишите мне, как обстоят у Вас дела и что сулит будущее? Насколько я понимаю, Вы нашли себе место в Брэйси и, по-видимому, решили осесть там, вблизи от родного дома.

Мое письмо — так же как и Ваше — не содержит никаких просьб. За исключением уже ранее высказанной — подойти к случившемуся со всей осторожностью. Уверен, что Вы это сделаете.

С уважением,

3 апреля 1904 г.

Рина показала мне Ваше письмо к ней, которое пришло вчера. Она не знает, что и как Вам ответить, и в то же время не хочет тревожить отца, поэтому отвечаю за нее я. Думаю, что сумею это сделать.

Нет, Рина не сможет приехать к Вам, ни теперь, ни вскоре. Что касается помощи, Вы не должны рассчитывать ни на Рину, ни на кого бы то ни было из нас в обозримом будущем. Мы сожалеем, что Ева так слаба, и отлично понимаем, что ей хочется восстановить узы, которые она разорвала, но мы слишком заняты сейчас искоренением зла, которое она причинила нам, и не можем уделить ни времени, ни сил на поездку, чтобы доставить радость той, которая однажды не отказала себе в радости, не посчитавшись с нами.