Рейнолдс Прайс - Земная оболочка

Расспросив его и выразив сочувствие по поводу смерти отца, она сказала: — Посмотрите, правда я другая стала? — и отступила назад, чтобы он мог лучше оценить перемену.

Он довольно долго смотрел на нее и затем сказал: — Пока что не вижу.

Она помолчала, затем скрестила полные руки на отвисшей груди и сказала: — Я матерью стала.

— Кого осчастливили? — спросил Роб.

Она покачала головой. — Вы не думайте. Я серьезно. Нас вызвали в Благотворительное общество пять недель тому назад и говорят, что у них девочка есть — чтоб мы пришли взглянуть. Я всю дорогу проплакала. Плачу и молюсь: «Если ты, господи, ее в ответ на молитву нашу послал, так сподобь нас с Джессом полюбить ее!» Меня от этой любви просто разрывало — поскольку Джесс не мог ее к делу применить, а больше куда ее девать? Ну приехали мы туда и вынесли нам трехмесячную девочку. Я только на руки ее приняла и сразу вижу, теперь все — дождались! Мы ее Розали назвали — я позволила Джессу имя выбрать. Розали — так его тетку зовут. Пять недель тому назад! За это время Джесс ни капли спиртного в рот не взял, пять недель ходит трезвый как стеклышко; до сих пор самое большее четыре недели было, двадцать лет назад. Придете сюда на будущей неделе обедать и если услышите, что я померла, встаньте и скажите: «Люна с радости померла!» И она засмеялась с глазами полными слез.

Роб сказал: — Ну, давай ему бог! — имея в виду Джесса, ее мужа.

Выехал он в Фонтейн после двух часов дня, и солнце отчаянно пекло. Он уже проехал мили три, только-только оставив за собой последние домишки окраины, и тут на него напал прежний страх одиночества в пути. Дом а , в которых он обитал в разное время, были достаточно плохи, но дороги были хуже, потому что могли завести куда угодно. На дороге можно умереть по секрету от всех, так что никто и не догадается, что произошло; дорога способна скрыть тебя, согласиться на твое исчезновение и замести все следы. Однако она не гарантирует, что ты достигнешь цели; согласившись на ее посулы, ты можешь кануть в вечность, очутиться в тюрьме, а то и просто в оклеенной дешевыми обоями комнатенке в городе, достаточно большом, чтобы никто тебя не заметил. «Представь себе, что это туннель, — сказал себе Роб, — длинный туннель, который приведет тебя в конце концов к Хатчу, единственному человеку на земле, который еще хочет видеть тебя, все еще по-настоящему зависят от тебя, ради которого ты поклялся остаться жить. Туннель без окон, но в конце его Хатч». Роб знал, что тут он не прав — окна имелись, по одному на каждый случай, вызывавший раскаяние, и сейчас у него было впереди два часа одиночества, чтобы смотреть через них на события, в которых повинен он и исправить которые уже невозможно.

Впереди на дороге он увидел голосующего негра в военной форме, на земле рядом с ним стоял небольшой брезентовый саквояж. Негры редко голосовали на незнакомых дорогах, завидя белого за рулем; обычно они провожали машину взглядом, всем своим видом выражая готовность. Подъезжая, Роб увидел, что это отнюдь не мальчик — невысокий, широкоплечий и приземистый человек, черный как смоль, с лоснящимся лицом и доверчивой улыбкой. Он убавил скорость и остановился точно там, где стоял человек, чтобы не заставлять его бежать по солнцепеку. Все окна в машине были опущены. — Умеешь водить машину? — спросил Роб.

— Умею.

— Права есть?

— Есть. — Он полез в боковой карман защитных брюк за бумажником.

— Не надо и так верю, — сказал Роб. — Довезешь меня до Фонтейна в целости и сохранности?

Улыбка на лице у негра расплылась еще шире. — Шутите, поди, — сказал он.

— Ничуть, — ответил Роб. — Просто мне помощь нужна, я только что после болезни.

— Помощь вам обеспечена, — сказал негр. — Я сам в Фонтейн. Уж и надеяться перестал, что кого-нибудь, кроме меня, туда понесет. — Он поднял саквояж и обошел машину. Роб пересел на пассажирское место и стал смотреть на негра, который тем временем залез в машину, поставил саквояж на заднее сиденье, а затем быстро повернулся к своему благодетелю, словно засомневался вдруг в его побуждениях. Убедившись, что ничто ему не грозит, он сказал: — В Фонтейн, значит? Вы что, оттуда родом?

— Моя мать оттуда, — ответил Роб, — да и сам я прежде жил там.

— Я прожил там всю жизнь, — сказал негр, — пока в армию не забрали.

— А как тебя зовут? — спросил Роб.

— Паркер я, Боулс Паркер. Наш дом в шести милях от города, около Бичлифа.

Роб кивнул. — Ага. Слышал, что там живут какие-то Паркеры. Только, знаешь что, Боулс, давай-ка поехали. А то изжаримся тут на солнце.