Подгулявшие, под градусом зеваки следовали за бродягами — потому что шли остальные и это было весело. Я увязался за всеми, потому что мне было все равно.
— Искупим грех, который мы творим каждый день, прогибаясь под системой! — кричали люди.
Народ жал с обеих сторон. Не было видно ничего, кроме спин. Образовалась пробка. Люди впереди не пускали. Кто-то больно толкнул меня в бок. Кто-то наступил на ногу. На меня стали валиться. Я стал валиться на других. Народ продолжал напирать сзади. Перед глазами мелькали хаотично двигающиеся тела, тени тел, силуэты. Опять — груди, зады, мини-юбки, открытые вырезы. Среди так и этак скалящихся девушек мне показалось, что перед глазами мелькнули улыбка и ямочки Эстер.
* * *
Я стоял напротив пирса и глядел на восход. В голове ни мысли. Я тупо пялился на солнце, на то, как оно из бордового становится ярким настолько, что на него невозможно смотреть.
Около меня остановилась битая машина с ухмыляющимся Стиви.
— Тебя долго ждать? Давай, быстро!
Я безвольно подчинился, толком не отдавая себе отчета в том, что сейчас происходит, и мы поехали. Я увидел Джеки и черные обнаженные ноги Айрис рядом с собой.
— Что это тебя так глючит? — спросил Стиви, глядя на дорогу. — Не отключайся, Майкл. Нам тебя такого до Нью-Йорка не довезти.
За окном мелькали пальмы и дорожные знаки. Машина неслась прочь из города.
— Ты что, меня не узнаёшь? — усмехнулся Стиви. — По всей видимости, съехал все-таки с катушек! Сматываемся, мы сматываемся наконец из этого места! Все благодаря тебе, Майкл. Если б не ты, в жизни не раскачался бы. Мы прем в Нью-Йорк, мать его! Ты, я вижу, еще и охрененную подругу прихватил. — На его физиономии кривая улыбка.
Айрис нагло смотрит на меня и посмеивается.
— Такому пупсику разве что мамой нянькаться. — Она плотоядно ухмыляется. — Дать ему приложиться к своей груди, что ли, как новорожденному? Мне по душе, когда мужики таким способом прикладываются к моим разным местам. И не только к груди, бесстыжие вы мазафакеры!
Пьяный Джеки лезет ей под юбку.
— Этот Миша вывез меня из этой дыры как-никак, — хохочет Айрис. — Если не сложится, опять пойду в проститутки. Заживем с ним как люди, с этим эмбрионом. Шелковый у меня станет! Я его вышколю! Работать на меня будет. Мальчиком по вызову, мать его!
— В Нью-Йорке будем использовать Мишу как приманку, — оскалился Джеки. — Пускай разжалобит какого-нибудь нью-йоркского филантропа. Заведет дядю за угол, там его будем ждать мы со Стиви. С парой металлических прутьев. Пожелаем ему доброго утра и ограбим придурка!
— Тихо, суки! — орет Стиви. — Машина краденая! Ни бумаг, ни доверенности. Повязать могут в секунду. Так что не рыпаться! Если меня накроют, я вас первый сдам. Молчать, убью всех!
«Вот как я возвращаюсь в Нью-Йорк, из которого бежал с такой надеждой, думал я с отчаяньем. Возвращаюсь с проституткой, бандитом и подонком. Салих, наверное, вспомнил бы сейчас Достоевского. Пристрелить их всех! И себя в конце!»
— Отнимете у него пистолет! — испуганно крикнул Стиви, увидев в моих руках пушку. — Откуда у него ствол? Ковбой на Диком Западе! Что он им машет? Он нас всех положит! Он реально не в себе, сумасшедший мудак! Мать, он нас всех сейчас грохнет!
Стиви в панике дернул руль. Машина потеряла управление и вылетела на встречную полосу.
— Ложись! — крикнула Айрис в ужасе. — Он сейчас выстрелит!
Меня зовут Эстер. Я не очень знаю, как поступить с этой рукописью. Честно сказать, я даже не очень знаю, что с ней будет. Но раз уж она у меня, я все-таки решила приписать несколько слов.
После шести месяцев в Калифорнии — я специально взяла для этого годовой отпуск в колледже — я рассталась с Салихом и вернулась в Вермонт. Оттуда я позвонила родителям Миши в Россию. Они сказали, что Миша уже месяц живет с ними в Москве. Им позвонили из Колумбийского пресвитерианского психиатрического госпиталя и сообщили, что их сын находится там. Позвонили сразу, как только Миша смог сказать, как его зовут, когда родился и откуда он. До этого он пробыл в госпитале около месяца в полном беспамятстве. Что произошло с ним за три месяца с момента, как мы расстались, и до того, как он угодил в больницу, неизвестно. Миша говорит, что не помнит, что с ним было, но и я, и Мишина мама думаем, что он на самом деле не хочет об этом говорить. Через полтора месяца после звонка из госпиталя его выписали. Мишины родители прилетели за ним в Америку и забрали в Москву.
Читать дальше