Михаил Найман - Плохо быть мной

— Как же мне нравится ваша работа, ребята! — сказал нараспев после паузы.

Они не ответили. Просто продолжали собирать листья. Они и сами были похожи на бездомных.

— Ох, как же мне нравится ваша работа! — повысил я голос. — Я бы мечтал о такой работе. Собирать листья, быть близко к природе! — Я не был уверен, услышали они меня или нет, и потому почти кричал. Я изобразил губами звук поцелуя.

Какое-то время стоял, наблюдал и всем видом показывал, как сильно мне по душе то, что они делают. Крутил головой, иногда радостно присвистывал. Дворники не обращали на меня никакого внимания.

— Было бы здорово, — сказал я, — приехать в Нью-Йорк и в первый же день начать работать дворником. Убирать листья, траву, быть на природе, — повторил я. — Вот бы мне бы какую работу бы работать! — сочинил я собственное сослагательное наклонение.

Они продолжали свое дело, будто меня вовсе не было. Может, и вправду меня не заметили.

— Вы не знаете, где я могу найти такую работу? — сделал я последнюю попытку, потому что в тот момент уже собрался уходить.

Один из них поднял голову, лишь на секунду.

— Иди на Девятнадцатую улицу, — он назвал адрес. — Попробуй. Только не факт, что получится. — По-моему, он произнес это удрученно. И снова принялся за работу.

Огромный зал центра по распределению рабочих мест больше напоминает тюремный холл. До меня доносится чей-то визг. Потом появляются двое мужчин в униформе, они держат за локти женщину. Женщина извивается.

— Суки! — кричит она. — Зачем обязательно нужно было разбивать сердце? Могли бы просто не дать мне работу, зачем было разбивать и сердце тоже? — Она пытается порвать лямку у себя на майке. Эхо ее крика разносится на все здание.

Встаю в очередь. Передо мной миловидная женщина. Читает книгу. Мне очень понравилась. Показалась молодой. То есть молодой не была, но держалась как молодая. В ней была свежесть и неиспорченность, какая бывает только у юных созданий. Я нагнулся вперед посмотреть, что она читает: томик Тургенева на английском.

— Классно пишет, — ободряюще подмигнул я.

Она отпрянула и в испуге вытаращила на меня глаза. Они у нее были огромные и небесно-голубые. И я подумал, что милые.

— Про Тургенева, — обратился я к ней, — говорят, что он устарел и что сейчас нельзя так писать. А мне нравится.

Она все смотрела на меня, и я никак не мог понять, что кроется в ее взгляде.

— «Ася», «Первая любовь», «Вешние воды» показали мне, как надо любить, — сказал я женщине. — Помню, в первый раз, когда читал «Вешние воды», так завелся, что пошел на следующий день с книжкой в школу. Сижу на первом уроке, держу книжку под партой, читаю, а учитель истории увидел, схватил меня за шиворот и как начал трясти — вот так…

Она все смотрела на меня во все глаза.

— Извините, — сказала наконец. — Я просто не ожидала, что молодого современного человека может интересовать литература. Тем более классическая русская. Я не думала, что это интересует еще кого-нибудь в этой стране, кроме меня. Извините, я просто поражена. Тем более у вас такой вид…

— Какой?

— Не знаю. Сережки. Длинные волосы…

— Да что вы! Все эти рассказы научили меня, как надо любить! — чуть ли не вскричал я. — То есть я еще не любил никого так, как написано в этих историях, но я жду кого-нибудь, кого мог бы так полюбить. У меня были девушки, с которыми я знакомился в клубах в Англии, и я пробовал полюбить их так, как у него написано, только они меня всегда поднимали на смех, и вообще получалось полное безобразие и гнусность… Когда учитель начал трясти меня, то я тоже стал на него орать: «Да как вы смеете! Вы унижаете мое достоинство и достоинство всего класса!» Он меня выгнал, я пошел в пустой физкультурный зал, разлегся на матах, вздыхаю блаженно, страницу перелистываю — сейчас, думаю, опять окунусь в тот мир, а там полстранички — и следующий рассказ начинается. Вот такая подстава…

— Потрясающе! — она все трясла головой и глядела на меня, выкатив глаза, как будто не могла поверить в то, что происходит. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга.

— А вы? — нарушил я первый тишину. — Тоже, значит, читаете?

— У меня русские корни. Мои соседки — они милые женщины, но чтобы сесть и почитать, они даже мысли такой не рассматривают. Мои прадедушка и прабабушка еще молодыми эмигрировали из России. Родители не говорят по-русски. Абсолютно американская семья. Помню, зашла днем соседка, а я сижу в гостиной и читаю Орвелла. Она говорит: «Мелисса, чем же ты занимаешься, скажи мне?». Вроде как этого надо стесняться. Наверное, поэтому у меня в районе репутация немножко того. Соседи меня любят, но я для них «странная».