Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают

— Может, поужинаем вместе? — предложила я. — Как-нибудь до или после съемок?

— С удовольствием, — с улыбкой согласился Эндрю, извлек кредитку и протянул бармену.

Я улыбнулась ему в ответ.

— Спасибо, что понимаете.

— Извини, что не могу остаться. — Эндрю взглянул на часы и вскинул брови. — Мне уже давно пора бежать.

— Все нормально. Буду сидеть тут одна, пить, — театрально вздохнула я, — а остальные будут смотреть на меня и думать, кто я такая и чем занимаюсь.

Мистер Ларсон расхохотался.

— Пересластил, да?.. Тиф, я тобой горжусь.

Трещина на стеклянном колпаке расползлась и стала еще глубже.

Дверь спальни была закрыта, на полу лежала густая тень. Должно быть, Люк решил пораньше лечь спать. Я стащила с себя кожаное платье и немного постояла под работающим кондиционером.

Затем умылась и почистила зубы. Заперла дверь, выключила свет. Бросив одежду на диване, я прокралась в спальню в одном белье — на мне был самый красивый комплект. На всякий случай.

Люк шевельнулся, когда я открыла ящик комода.

— Привет, — прошептал он.

— Привет. — Я расстегнула застежку бюстгальтера, и он упал к моим ногам. Раньше Люк сразу после этого зазывал меня в постель, но такого уже давно не случалось. Натянув шорты и майку, я забралась под одеяло.

Комнату наполнял арктический, неестественно свежий воздух. В полумраке, разбавленном бликами одиноко светящихся окон башни Свободы, где допоздна засиживались воротилы банковского дела, я увидела, что Люк лежит с открытыми глазами. В нью-йоркских квартирах никогда не бывает по-настоящему темно — еще одна причина, по которой я люблю этот город. Здесь во все часы дня и ночи в комнату проникает свет с улицы, заверяя, что где-то еще не спят, что кто-то сможет прийти на помощь, если потребуется.

— Довольна? — спросил Люк невыразительным голосом, плоским, как беговая дорожка вдоль Вест-Сайд-Хайвей.

— Я рада, что мы встретились и поговорили, — ответила я, тщательно подбирая слова.

Люк с немым укором повернулся ко мне спиной.

— А я буду рад, когда все это наконец закончится и ты станешь такой, как раньше.

Я знаю, по какой Ани он соскучился. С какой Ани хочет ложиться в постель. Это Ани, вернувшаяся из «Чикен-бокса» — самого крутого бара на Нантакете, у входа в который вьется долгая очередь зябнущих девиц в легких коротких платьицах пастельных оттенков. Там работает одна барменша, Лесби. Вообще-то ее зовут Лиз, но, если ты размером с оголодавшего бегемота, одеваешься в камуфляж и носишь кольцо в носу, то привилегированные отморозки считают верхом остроумия окрестить тебя «Лесби».

Женушки друзей Люка начинают нервничать и дергаться в присутствии Лесби, но только не я. В нашей компании ходила набившая оскомину шутка: отправьте Ани делать заказ, и она вернется хотя бы с одним коктейлем за счет заведения, потому что Лесби к ней неровно дышит. Люк обожает Лесби, поскольку она подчеркивает пропасть между мной и остальными, симпатичными, но бесполыми девушками в накинутых на плечи теплых кофтах и с пузатыми жемчужинами в ушах. А Люку досталась такая, что не только не робеет в обществе брутальной лесбиянки, но и флиртует с ней напропалую.

— А вот и моя Ани Леннокс, — расплывается в улыбке Лесби, едва завидев меня. — Сколько обычных? Сколько без сахара?

Я показываю нужное количество на пальцах, и Лесби со смешком рапортует:

— Будет сделано.

Пока она наполняет бокалы, Люк, уткнувшись в мои влажные от тумана волосы, горячо шепчет в ухо:

— Почему она опять зовет тебя «Ани Леннокс»?

— Потому что Анни Леннокс — лесбиянка. Жирный намек на постель, — неизменно отвечаю я, склонив голову набок и подставив шею для поцелуя.

Когда наш заказ готов, Люк готов тоже, и мне приходится идти впереди него, прикрывая собой его красные шорты. Мы распределяем напитки между сидящими за столом Бутами, Гриерами и Кинси.

— Без сахара те, что с долькой лимона, — предупреждаю я девушек и плотоядно улыбаюсь: Лесби обожает готовить «диетические» углеводные бомбы для отощавших сучек в белых джинсах.

Мы опрокидываем достаточно, чтобы как следует согреться после леденяще-холодной улицы. Даже посреди знойного лета температура на Нантакете может падать до пяти-десяти градусов после захода солнца. Из бара мы возвращаемся в особняк Харрисонов, где без труда разместилась бы вся выпускная группа Люка. Одни раскуривают косяк, другие догоняются пивом или разогревают себе еду, сочетая несочетаемое. Только не мы с Люком. Нет, Люк с ходу заваливает меня в постель, задрав на мне платье еще до того, как примять простыни. Мы давным-давно договорились, что я всегда, даже в самый лютый холод, буду ходить в «Чикен-бокс» в платье: меньше возни по возвращении домой.