Роберт Флэнаган - Черви

Взвод сразу же притих. Застыли лица, напряглись тела, вытянулись шеи. Магвайр медленно шел вдоль рядов, пока не подошел к Уэйту. Остановился перед ним, помолчал, покачиваясь с носков на пятки.

— Плюгавый червяк, который не в состоянии выдержать каких-то двух дней вонючего расследования и раскалывается перед первой же ищейкой, никогда не станет настоящим солдатом. Он ведь и в бою сразу же в штаны наложит, товарищей подведет, всех погубит. Такое дерьмо вечно норовит поскорее куда-нибудь смыться, спрятаться в кусты, ищи его потом, где хочешь. Так что можно считать даже благом, когда такую мразь коленом под задницу из корпуса вышибают. Жалеть нечего, только радоваться надо. Вы, конечно, очень хотели бы узнать, кто же этот фискал ротастый, что у нас завелся? Все, поди, хотите? Не так ли, командир третьего отделения?

— Виноват, сэр. — Уэйт изо всех сил старался ответить так, чтобы голос не дрожал, но ничего не мог с собой поделать. — Но мы уже знаем об этом…

— Вот оно как! Вы, оказывается, уже знаете?

— Так точно, сэр!

— Ишь ты! Ты изволишь утверждать, будто весь взвод уже знает, кто эта трусливая вонючка?

— Так точно, сэр. Взвод знает, кто проболтался.

Ему очень хотелось сказать, что взвод знает, у кого хватило все же духу сказать правду, но он побоялся еще больше разозлить Магвайра. Однако и поджимать так просто хвост ему тоже не хотелось. Он хорошо знал (видел это не раз собственными глазами), как ловко Магвайр умеет заставлять людей врать и выкручиваться, принимать на себя вину и даже умолять о прощении, хотя они ни сном ни духом не ведали, в чем же состояли их прегрешения, а порой даже знали, что виноваты вовсе не они, а кто-то другой. Да, этот человек был великим специалистом по таким делам. Ему было абсолютно безразлично, виноват человек или нет. Просто нужен был очередной повод для глумления, требовался бессловесный червяк, с которым можно было поиграть, как кошке с мышкой.

«Да только теперь он не на такого нарвался, — подумал Уэйт. — Пусть другую мышь поищет, а уж со мной ему не поиграть. Черта лысого».

Он знал, в чем состояла его вина, если это можно назвать виной. Знал, что и Магвайр это знает. Но он также понимал, что, если бы все повторилось сначала, он снова поступил бы так же. И не важно, было бы снова страшно или нет, решения своего он все равно не изменил бы ни за что. Он не стыдится своего поступка и не позволит Магвайру превращать себя в посмешище.

— Стало быть, — продолжал. Магвайр, — все уже знают?

— Так точно, сэр.

— Тогда просвети и меня, червячина. Расскажи своему сержанту, какая это желтобрюхая сволочь раззявила тут свою вонючую пасть. Ну-ка!

— Сэр, я уверен, что господину сержанту и так все уже известно…

— Да что ты говоришь? Ничего мне не известно! Ну, ничегошеньки!

— Сэр, я уверен, что господину сержанту все уже известно.

В рядах застывших в ожидании солдат послышался

возмущенный ропот. Не оборачиваясь, Магвайр прикрикнул на них. Подошел поближе к Уэйту:

— Говорят, болван, тебе, что я ничего не знаю — значит, не знаю, и точка. Так что давай, выкладывай. Да побыстрее, чтоб тебя черт побрал!

— Сэр, я уверен, что господину сержанту все уже известно. По-моему, рядовой Тейлор доложил уже, что…

Он не успел закончить фразу. Страшный удар в живот оборвал его на полуслове, второй, прямо в лицо, швырнул назад, на металлическую спинку кровати. Уэйт попытался выпрямиться, но новые удары, сперва в лицо, а потом опять в живот, заставили его скорчиться от боли. Уже падая головой вперед, он почувствовал, как кулачище Магвайра обрушился ему сзади на затылок, и все потонуло в страшном мраке…

— Не сметь трогать! — Уэйту казалось, что слова доносятся до него откуда-то издалека. Будто сквозь вату проходят. Он скорее догадался, нежели почувствовал, как рука Адамчика, коснувшаяся было его плеча, вдруг отдернулась, как от удара током. В ушах сильно звенело, ужасно болела челюсть, казалось, что она вся разломана на куски. Однако дыхание постепенно восстанавливалось. С трудом, превозмогая боль, он приподнялся на локте. Никогда еще в жизни ему не было так страшно, никогда так нестерпимо не хотелось вскочить и броситься бежать. И все же он не чувствовал себя побежденным. Плакать-то уж он себе не позволит. И просить пощады. Ни за что на свете. И падать в обморок тоже. Или лгать во имя спасения. Он еще покажет им, что в этом проклятом, забитом, ненавистном ему взводе все же есть один человек с нутром мужчины, а не трусливого цыпленка.