Мэри Карр - Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду

– Ах, мои бедные, бедные девочки, – произнесла она.

Потом ее лицо снова стало суровым и говорило о том, что она приняла решение.

– Слезай с него, Мэри Марлен, – сказала мать.

Гектор выдыхал перегар.

– Дорогая, – промямлил он, на что мать сказала, что бы он заткнулся.

Около маминого локтя возникла Лиша. Мне показалось, что выражение лица сестры напоминает лицо выступающего в суде адвоката Перри Мейсона [62] Perry Mason (англ.) – американский телесериал, транслировавшийся в 1957–1966 годах. В свое время сериал был «самым успешным и продолжительным среди сериалов об адвокатах». – Примеч. пер. . Я бы не удивилась, если бы сестра достала указку и включила проектор, чтобы понятней донести до присяжных свои аргументы. Аргументация в данном случае была бы самой простой – если ты его убьешь, то, вполне возможно, получишь пожизненное заключение. Как-то так. Однако маме было наплевать на любые аргументы.

– По крайней мере, я сделала в этой жизни что-то полезное, – произнесла она и откинула назад голову, – я убила этого сукиного сына.

Она окинула Гектора взглядом, словно он был мул, на котором она собиралась пахать, и сказала, что он просто бесполезный кусок дерьма.

Гектор не противился воле матери и даже стал ее поддерживать, словно его убийство могло бы кому-нибудь помочь. Огромные крокодильи слезы текли по его лицу.

– Ты совершенно права, – сказал он. – Моя жизнь вообще ни хера не стоит.

Я повернулась в сторону Лиши, которая к тому времени перестала изображать из себя адвоката и выбрала новую тактику. В ее глазах, полузакрытых челкой белых волос, уже не было решимости. В них была усталость. Она обратилась к маме со стопроцентным техасским акцентом.

– На него нет смысла тратить даже пулю, – сказала сестра. Лиша поняла, что бесполезно бороться с гневом матери. Она хотела показать, что полностью разделяет ее мнение, и добавила: – Ты только на него посмотри.

Лиша закатила глаза. Можно было подумать, что сестра исполняет роль официантки, убирающей со стола матери и ставящей ей новый бокал.

– Даже если он загорится, – продолжала она, – всем будет жалко мочи, чтобы на него поссать.

Даже Гектор поддержал Лишу.

Потом сестра дернула меня за ногу и заявила, что хочет лечь на Гектора вместе со мной. Словно она поняла, как сильно от Гектора несет перегаром, и решила мне помочь.

Я увидела, что выражение лица Лиши снова изменилось. До этого она хмурилась и кривила рот. Ее лицо вообще потеряло выражение, став белым и аморфным, как тесто. Лиша сдалась. Я посмотрела на мать, которая целилась в Гектора из пистолета, рассчитывая выстрел так, чтобы не задеть нас с сестрой.

До этого я особо не боялась. Мне казалось, что во всем происходящем присутствует элемент клоунады. Бесспорно, меня волновало то, что происходит, но я вообще была нервным ребенком, который кусает ногти и раз в день обязательно что-нибудь проливает, например, стакан с водой. Но настоящий засасывающий страх, от которого кажется, что все кругом движется очень медленно и время останавливается, я уже давно не испытывала. Но я испытала этот страх, как только увидела выражение лица сестры.

Лиша шепнула мне в ухо, что я должна бежать к соседям Янишам. Мать собирается застрелить Гектора, поэтому я должна немедленно позвать кого-нибудь на помощь.

И действительно, казалось, что мать решилась. В руке, которая была белой, практически прозрачной, она держала совершенно реальный пистолет. Губы ее двигались, словно она читала молитву, хотя она точно не молилась. Лиша пыталась что-то говорить матери, но та ее не слышала. Ее волосы были в хаотическом беспорядке, зубы стиснуты, и рука с пистолетом не дрожала.

Резко я бросилась к двери, и мать не шелохнулась и не попыталась меня остановить. Я не оборачивалась. Я не хотела видеть, как черное дуло пистолета направлено на тело моей десятилетней сестры.

На улице холодно, ночь давит мне на плечи и мешает бежать.

Я иду по свежевыпавшему снегу, ступая в него, как в воду. Голыми ступнями я даже не чувствую холода. Я не замечаю, как ноги под ночной рубашкой покрылись мурашками. Я даже не до конца отдаю себе отчет в том, что я иду. Дверь дома Янишей из красного дерева становится шаг за шагом все ближе.

Мне кажется, что их крыльцо освещено золотым светом, а их звонок подсвечен. Пальцы, которые давят на звонок, должны быть моими, потому что я вижу явно свои собственные квадратные ногти с ободками грязи. За оконной занавеской проходит тень, дверь приоткрывается, из нее падает сноп света и на пороге появляется миссис Яниш в синем халате.