Кэтрин Хьюз - Тайна

Она услышала, как Альберт поднялся наверх, оступился и тихо выругался. Он стоял на лестничной площадке, и Мэри уже хотела позвать его.

– Мэри, ты там? – раздался тихий стук в дверь.

– Да, Альберт, я здесь. В чем дело? – поглубже запахнув халат, отозвалась она.

– Мэри, мне нужно тебе что-то сказать, – донесся из-за двери его приглушенный голос.

– Открыто, Альберт, заходи, – пригласила его Мэри, положив в книгу закладку и отложив ее на стол.

Альберт повернул ручку, и дверь со скрипом приоткрылась, но из уважения войти он так и не решался.

– Прошу прощения за беспокойство, Мэри, но я пришел попрощаться.

– Ничего, Альберт. Я знаю, что тебе завтра рано уезжать, и завела будильник. Без завтрака я тебя не отпущу.

Он смотрел в пол, не в силах поднять на нее глаза.

– Я уезжаю насовсем, Мэри. Меня переводят в лондонский офис. Это повышение, но теперь я не знаю, когда снова приеду в Блэкпул. Прости.

Он нервно теребил кончик галстука и судорожно сглатывал. Мэри вдруг захотелось успокоить его, и она встала с кресла.

– Пожалуйста, войди, Альберт.

– Я не уверен, что это… – опасливо обернулся он через плечо.

– Пожалуйста, – настояла она.

Она знала, что выглядит не лучшим образом, и удивилась, что ее это не волнует. На ней не было косметики, слой охлаждающего крема еще не впитался, а волосы были в сетке, которая держала бигуди. Они сели рядом на краю кровати, и Альберт взял ее руку в свою.

– Ты такая красивая, Мэри.

Она улыбнулась и сжала его руку. Уже давно ей никто не говорил этих слов.

Спасаясь от жары, Альберт расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук и закатал рукава. Он нерешительно протянул руку и провел пальцем по ее ключице. Это было дерзко с его стороны, но она не отстранилась, а медленно взяла его руку и переплела их пальцы. Он подался к ней и нежно накрыл ее губы своими.

– Ты божественно пахнешь, Мэри.

Неожиданно ее охватила грусть. Она протянула руку и дотронулась до его щеки.

– Это все еще кровать Томаса, Альберт.

– О, Мэри, бедненькая моя.

Он снова поцеловал ее, и, чуть помедлив, она ответила ему. К ней вернулось давно забытое ощущение желания, и она привлекла Альберта к себе. Их объятия были неуклюжими и какими-то неестественными. Тело Томаса подходило ей идеально, словно они были кусочками одного пазла. Альберт облокотился и пристально посмотрел ей в глаза.

– Можно? – Он снял сетку для волос и медленно начал раскручивать бигуди. – Я словно с Хильдой Огден любовью занимаюсь.

Позже, лежа в объятиях Альберта, она старалась не думать о Томасе. Трудно было избавиться от ощущения, что она изменила ему. Она искренне верила, что Томас все еще жив, и у нее были на это основания. Она уже несколько раз ходила к гадалке, которая принимала за причалом. Каждый раз, когда она выходила из тускло освещенной, обитой бархатом комнаты, она уносила с собой надежду. Конечно, никаких подробностей гадалка не раскрывала, но Мэри знала, что подразумевается под каждым ее словом. Настанет день, и ее муж вернется. Только вот теперь ей придется жить с мыслью о собственном предательстве.

Мэри смотрела на свое отражение в ванной. Она выглядела как обычно – может, чуть более раскрасневшейся и растрепанной, – но на душе было тяжело, ее мучила совесть. Нужно было проявить стойкость и не поддаваться на ухаживания Альберта. Его, конечно же, винить не в чем. В конце концов, она сама пригласила его в комнату. Мэри проклинала себя за эту слабость, но слишком уж давно она не чувствовала мужского прикосновения. Она не представляла, как объяснит это Томасу, когда он вернется. Простит ли он ее когда-нибудь? Да и заслуживает ли она его прощения?

Она ополоснула лицо холодной водой и промокнула его полотенцем. Возможно, утром произошедшее будет видеться под другим углом. Она снова села в кресло и взяла книгу, но пытаться читать было бесполезно. Слова проплывали перед глазами и казались полной бессмыслицей. Как и следовало ожидать, Альберт захотел остаться с ней на ночь, но она мягко попросила его уйти. Она знала, что угрызения совести не отпустят ее до утра, и ей совсем не хотелось, чтобы каждые пять минут он спрашивал, все ли в порядке.

Несмотря на то что ее комната располагалась достаточно высоко, из открытых окон до нее доносились веселый смех и пение гуляющих на пляже. Тут она вспомнила, что забыла выставить бутылки для молочника, и обругала себя за беспечность. Спустившись на этаж ниже, где жил Альберт, она с облегчением заметила, что его дверь закрыта. Меньше всего ей хотелось, чтобы он думал, что она пришла за добавкой. Выйдя на порог, она выставила чистые бутылки на ступеньку и, прежде чем закрыть дверь, сделала глубокий вдох теплого морского воздуха.