Джон Чивер - Семейная хроника Уопшотов. Скандал в семействе Уопшотов. Рассказы

— Поглядите на небо, вы только поглядите на небо!

Еще мгновенье назад оно было затянуто облаками, а сейчас сквозь них прорывались огненные потоки. Над озером разлилось ослепительное сияние.

— Нора, поглядите на небо! — крикнула миссис Надд в сторону мансарды, но, пока Нора, которая успела захмелеть, добралась до окна, пожар в небе уже догорел, облака потускнели, и, подумав, что она не поняла хозяйку, Нора подошла к лестнице, хотела спросить, не надо ли чего. Упала, покатилась вниз — и опрокинула ведро с живой щукой.

В этом месте Джоун и миссис Надд всегда хохотали до слез. И остальные тоже радостно хохотали, все, кроме Памелы, ей не терпелось начать свою партию. Ее черед наступал сразу после этого падения с лестницы. Ренди остался ужинать у Блейсделов и вернулся вместе с Памелой, когда Рассел и Хартли силились уложить Нору в постель. «У нас для всех новость, — сказали Памела и Ренди. — Мы решили пожениться». Миссис Надд не о такой жене мечтала для Ренди и потому огорчилась, но все же нежно поцеловала Памелу и поднялась к себе в спальню за бриллиантовым кольцом.

— Какая прелесть! — воскликнула Памела, получив кольцо. — Но разве оно вам не нужно? Вам не будет его не хватать? Вы уверены, что хотите мне его подарить? Я хочу знать правду…

Мисс Кулидж, которой до этой минуты не было слышно — наверное, она чувствовала себя здесь совсем чужой, — спросила, нельзя ли ей спеть.

Когда осенью Надды уехали, все нескончаемые разговоры Рассела с Эстер о том, что отношения у них временные, нисколько ему не помогли. Он мучительно тосковал по ней, по летним ночам в ее комнате. Вернувшись в Олбани, он стал писать ей длинные письма. Ему было одиноко и тревожно, как никогда прежде. Эстер на письма не отвечала, но чувства его от этого ничуть не изменились. Им необходимо обручиться, решил он. Он доучится в колледже, получит степень магистра, найдет место преподавателя, и тогда они смогут поселиться где-нибудь вроде Олбани. Эстер не ответила, даже когда он предложил ей стать его женой, и, отчаявшись, он позвонил ей в колледж. Не застал. Попросил передать ей, что ждет звонка. Ждал звонка до следующего вечера, не дождавшись, снова позвонил сам и, когда она подошла, сказал, что просит ее выйти за него замуж.

— Не могу я за тебя выйти, Рассел, — с досадой ответила она. — Не хочу я за тебя выходить.

Подавленный, он повесил трубку и неделю страдал от безответной любви. Потом решил, что Эстер отказала ему не по своей воле, это родители запретили ей выходить за него; на следующее лето никто из Наддов не приехал в Мэйкбит, и Рассел счел, что это подтверждает его догадку. Но он ошибался. Тем летом родители повезли Джоун и Эстер в Калифорнию — не ради того, чтобы помешать Эстер встречаться с Расселом, а потому, что мистер Надд получил наследство и решил истратить его на путешествие. Хартли поехал работать в летний лагерь для молодежи в Мэне. А Ренди и Памела в июле ждали прибавления семейства, причем Ренди лишился работы в Бостоне и получил место в Вустере, и тем самым Уайтбич пустовал.

А потом все вернулись. Надды приехали год спустя, однажды в июне, когда в конском фургоне везли верховых лошадей для Мэйкбитской конюшни и всю дорогу запрудили машины с автоприцепами, в которых полно было моторных лодок. Хартли уже получил место учителя и потому был свободен все лето. Ренди в дополнение к отпуску взял две недели за свой счет, чтобы всей семьей, с Памелой и малышом, пожить за городом. Джоун приезжать не собиралась — вдвоем с какой-то женщиной она открыла у озера Джордж кафе-кондитерскую, но на первых же порах разругалась со своей компаньонкой, и в июне мистер Надд съездил туда и привез ее в лоно семьи. Зимой у Джоун началась депрессия, она побывала у врача и, не таясь, говорила, как она несчастна.

— Знаете, я думаю, все это со мной случилось оттого, что я ужасно завидовала Хартли, когда он уехал в школу, — скажет она за завтраком. Когда в тот год на рождество он вернулся домой, я готова была его убить, но я подавляла в себе злость…

— Помните, у нас была нянька, О'Брайен? — спросит она за вторым завтраком. — Так вот, я думаю, эта О'Брайен извратила мои представления о сексе. Она раздевалась обычно за открытой дверцей стенного шкафа, чтоб я не дай бог не увидала, а однажды, когда я голышом смотрелась в зеркало, поколотила меня. Да, я думаю, она извратила мои представления…

— Я думаю, все это со мной случилось потому, что бабушка была слишком строга, — скажет она за обедом. — Мне казалось, она вечно мной недовольна. Понимаете, в школе я так плохо училась, и она всегда давала мне почувствовать, что я виновата. Мне кажется, это окрасило мое отношение и к другим женщинам…