Джон Чивер - Семейная хроника Уопшотов. Скандал в семействе Уопшотов. Рассказы

— Знаете, я был жертвой сегодняшнего ограбления самолета.

— Вы уже шестой пассажир, говорящий мне это, — сказал водитель. — Куда?

— На вокзал, — сказал Каверли.

Только под вечер следующего дня Каверли приехал наконец из Чикаго в Талифер. Он сразу же пошел в исследовательский центр к Камерону, но его почти час заставили прождать. Время от времени сквозь закрытую дверь долетал голос старого ученого, повышавшийся от ярости.

— И никогда мы не сможем послать этих чертовых астронавтов на эту чертову Луну! — кричал он.

Когда Каверли в конце концов впустили, Камерон, был один.

— У меня пропал ваш портфель, — сказал Каверли.

— Ах вот как! — сказал доктор.

Он горько улыбнулся. Значит, там были зубная щетка и пижама, подумал Каверли. Стало быть, это все ерунда!

— В самолете, который летел на Запад, произошло ограбление, — пояснил Каверли.

— Не понимаю, — сказал Камерон. Улыбка по-прежнему сияла на его лице.

— Вот тут у меня газета, — сказал Каверли. Он показал Камерону газету, купленную в Уэст-Франклине. — Они все забрали. Наши часы, бумажники, ваш портфель.

— Кто его взял? — спросил Камерон. Его улыбка стала как бы еще светлей.

— Воры, грабители. Их можно, пожалуй, назвать и пиратами.

— Куда они его дели?

— Не знаю, сэр.

Камерон встал из-за стола и подошел к окну, повернувшись к Каверли спиной. Он что, смеется? Во всяком случае, Каверли так подумал. Он одурачил врага. Портфель был пустой! Затем Каверли увидел, что Камерон вовсе не смеется. То были мучительные судороги растерянности и горя; но о чем он горевал? О своей репутации, о своем положении, о своей рассеянности или о земле, которую видел за окном кабинета, о разрушенной ферме и линии пусковых установок? Каверли ничем не мог утешить его и стоял, сам тяжко страдая и глядя на Камерона, который казался теперь маленьким и слабым и которого сотрясали непроизвольные мышечные спазмы.

— Простите меня, сэр, — сказал Каверли.

— Убирайтесь к черту, — пробормотал Камерон, и Каверли ушел.

Был конец рабочего дня, и автобус, в котором Каверли ехал домой, был переполнен. Каверли пытался судить о случившемся с традиционной точки зрения. Откажись он отдать портфель, это могло бы повести к катастрофе и гибели всех пассажиров самолета; но что, если так было бы к лучшему? Может ли он спокойно выжидать дальнейших событий и спокойно вспоминать о том, что произошло? Когда он утром придет на работу, в какой отдел он должен явиться? Чего Камерон хотел от него с самого начала? Почему старик плакал, стоя у окна своего кабинета? Когда он придет домой, застанет ли он Бетси у телевизора? Будет ли его маленький сын в слезах? Накормят ли его ужином? Перед мысленным взором Каверли возник Сент-Ботолфс в свете летних сумерек. В этот час матери сзывали детей домой к ужину с помощью колокольчиков, которыми обычно, пользовались, чтобы вызвать прислугу в столовую. Серебряные или не серебряные, все они издавали серебристый звук, и сейчас Каверли вспоминал их серебристый звон, который доносился со всех задних крылец на Бот-стрит и Ривер-стрит и призывал домой детей, игравших на берегу реки.

Дом Каверли был ярко освещен. Когда он вошел, Бетси бросилась к нему в объятия.

— Милый, я так надеялась, что ты вернешься домой к ужину, и только что молилась об этом, — сказала Бетси, — и вот мои молитвы услышаны, мои молитвы услышаны. Мы приглашены на обед!

В сознании Каверли эти слова никак не вязались с событиями последних суток, и он постарался быстро перестроить свои мысли и чувства на иной лад. Он устал, но было бы жестоко лишить Бетси возможности воспользоваться единственным приглашением, какое она получила за все время жизни в Талифере. Он поцеловал сына, подбросил его несколько раз в воздух и хлебнул хорошую порцию виски.

— Эта милая женщина, — сказала Бетси, — ее зовут Уинифрид Бринкли, так вот, она пришла к нам собирать пожертвования для ветеранов, награжденных «Пурпурным Сердцем» [60] награда, которую дают американским военнослужащим за ранение, полученное на фронте , и я ей сказала, я ей прямо сказала, что, по-моему, тоскливее места, чем Талифер, на всей земле не сыщешь! Мне было все равно, пусть все знают, что я о нем думаю. Тогда она тоже сказала, что это тоскливое место и не захотим ли мы прийти к ней сегодня вечером пообедать в небольшой компании. Тут я ей сказала, что ты в Атлантик-Сити и я не знаю, когда ты вернешься, и вот я молилась, чтобы ты приехал вовремя, и вот ты здесь!