Джон Чивер - Семейная хроника Уопшотов. Скандал в семействе Уопшотов. Рассказы

У дамы, о которой идет речь, — миссис Лемюэл Джеймсон — были почти те же проблемы. Ее дети ходили в школу, всю работу по хозяйству выполняла служанка, и когда миссис Джеймсон играла в карты и завтракала со своими подругами, терзавшая ее скука часто делала ее очень раздражительной. Вернувшись как-то днем после неудачной поездки за покупками в Нью-Йорк, она обнаружила на ветровом стекле своей машины талон на уплату штрафа за то, что машина стояла чуть дальше белой черты. Миссис Джеймсон разорвала квитанцию на мелкие клочки. Позже в тот же день один из полицейских обнаружил эти клочки, лежавшие в грязи, и принес их в полицейский участок, где их склеили.

Полиция, конечно, была взволнована этим открытым неповиновением ее власти. Миссис Джеймсон получила повестку с вызовом в суд. Она позвонила своему другу судье Флинту (он был членом местного клуба) и попросила его уладить дело. Он пообещал, но в тот же день слег в больницу с приступом острого аппендицита. Когда на заседании суда, рассматривающего нарушения правил уличного движения, вызвали миссис Джеймсон и никто не откликнулся, полиция не стала мешкать. Был выдан ордер на ее арест — первый ордер за много лет. Утром двое полицейских, в полном вооружении, в новых мундирах и в сопровождении пожилой женщины-полисмена, подъехали к дому миссис Джеймсон с ордером на арест. Служанка открыла дверь и сказала, что миссис Джеймсон спит. Не без некоторого насилия полицейские вошли в прекрасно обставленную гостиную и велели служанке разбудить миссис Джеймсон. Когда миссис Джеймсон узнала, что внизу в ее доме полицейские, ее охватило негодование. Она отказалась сдвинуться с места. Служанка спустилась вниз, и через несколько минут миссис Джеймсон услыхала тяжелые шаги полицейских. Она пришла в ужас. Неужели они осмелятся войти в ее спальню? Старший по званию заговорил с ней из коридора:

— Мадам, вы должны немедленно встать и пойти с нами, или мы вытащим вас из постели силой.

Миссис Джеймсон подняла дикий визг. Женщина-полисмен, держа руку на кобуре, вошла в спальню. Миссис Джеймсон продолжала визжать. Женщина велела ей встать и одеться, в противном случае ее доставят в полицейский участок в ночной рубашке. Когда миссис Джеймсон направилась в ванную, представительница властей пошла за ней. Миссис Джеймсон снова принялась кричать, у нее началась истерика. Она кричала и на полицейских, когда вышла к ним в верхний холл, но дала вывести себя из дому, посадить в автомобиль и привезти в участок. Там она снова стала визжать. В конце концов она уплатила один доллар штрафа и была отправлена на такси домой.

Миссис Джеймсон твердо решила, что полицейских следует уволить, и, едва вернувшись домой, принялась за дело. Перебирая в уме своих соседей и подыскивая среди них кого-нибудь, кто был бы достаточно красноречив и относился к ней с сочувствием, она подумала о Питере Долмече: это был автор телевизионных передач, который жил только литературным трудом и снимал сторожку у Фулсомов. В поселке его не любили, но миссис Джеймсон иногда приглашала его на вечеринки, и он считал себя ее должником. Она позвонила ему и рассказала о случившемся.

— Не могу этому поверить, дорогая, — сказал он.

Миссис Джеймсон сказала, что, зная его природное красноречие, она просит, чтобы он ее защитил.

— Я против фашизма, дорогая, — заявил Долмеч, — где бы он ни поднял свою отвратительную голову.

Затем миссис Джеймсон позвонила мэру и потребовала от него расследовать незаконные действия полиции. Рассмотрение ее жалобы было назначено на тот же вечер в восемь часов тридцать минут. Мистер Джеймсон в тот день был в отлучке по делам. Миссис Джеймсон позвонила нескольким друзьям, и к полудню весь Проксмайр-Мэнор знал, что она претерпела унижение от женщины-полисмена, которая последовала за ней в ванную комнату и сидела на краю ванны, пока она одевалась, и что миссис Джеймсон доставили в полицейский участок под дулом револьвера. На заседание явились человек пятнадцать — двадцать соседей. Мэр и семеро членов муниципалитета, а также двое полицейских и женщина-полисмен — все были там. Когда заседание объявили открытым, Питер встал и спросил:

— Разве в Проксмайр-Мэнор пришел фашизм? Это что же, по нашим тенистым улицам бродит призрак Гитлера? Неужели мы у себя дома должны бояться топота сапог штурмовиков по нашим тротуарам и с трепетом в груди ждать, что в наши двери станут колотить бронированные кулаки?