Джон Чивер - Семейная хроника Уопшотов. Скандал в семействе Уопшотов. Рассказы

Каким упорядоченным, чистым и разумным кажется мир, а главное, каким светлым, словно это начало мира, его ясное утро. На самом деле солнце уже проделало значительную часть своего пути, равно как и история этой части страны, но все же у них впереди еще немалый путь, и они бодро смотрят вперед. Неожиданно из окна кухни вырываются клубы черного дыма — сгорели булочки, но это неважно. Уопшоты ужинают в мрачной столовой, играют несколько робберов в вист, целуют друг друга на прощание с пожеланием спокойной ночи и идут спать, чтобы видеть приятные сны.

Неприятности начались однажды днем, когда Каверли Уопшот соскочил с подножки почтового поезда — единственного идущего на юг поезда, который останавливался в городке Сент-Ботолфс. Дело было в конце зимы; только-только начинало смеркаться. Снег уже сошел, по земля еще была покрыта жухлыми прошлогодними листьями, и природа словно еще не оправилась от февральских метелей. Каверли пожал руку мистеру Джоуиту и осведомился о своих родных. Он помахал буфетчику из «Ванадакт-хауса», помахал Барри Фримену, стоявшему за прилавком своей продуктовой лавки, и громко приветствовал Майлза Хауленда, выходившего из подъезда банка. Вечернее небо сияло ярко и тревожно, но редкие, будто ненастоящие, как на театральной декорации, звезды не озаряли темной лужайки. Это был спектакль, который целиком исполнялся в воздухе. Между домами Каверли видел Уэст-Ривер; по ней плыл огромный груз приятных для него воспоминаний; этот пейзаж, пронизанный светом, создал у него неправдоподобное впечатление, будто долгая история реки стала очищающей силой, сделавшей воду пригодной для питья. Он повернул направо, на Бот-стрит. Миссис Уильямс сидела у себя в гостиной и читала газету. В доме Брэтлов свет горел только в кухне. У Даммеров было темно. Миссис Бретейн, прощавшаяся с каким-то гостем, поздравила Каверли с приездом. Затем он свернул на дорожку, которая вела к дому тети Гоноры.

Мэгги открыла дверь, и он поцеловал ее.

— У нас одни только мясные консервы, — сказала Мэгги. — Тебе надо будет зарезать цыпленка.

Каверли прошел по длинному коридору мимо висевших на стенах семи видов Рима и очутился в библиотеке, где застал свою старую тетю с открытой книгой на коленях. Здесь был его «дом, любимый дом» [35] название и рефрен популярной американской песни, написанной Джоном Говардом Пейном (1792–1852) , начищенная медь, запах яблоневых дров, горящих в камине.

— Каверли, дорогой! — воскликнула Гонора в порыве любви и поцеловала его в губы.

— Гонора, — сказал Каверли, обнимая ее.

Потом они отступили на шаг и с лукавой усмешкой стали рассматривать друг друга, ища перемен.

Седые волосы Гоноры были еще густые, лицо по-прежнему львиное, но ее новые искусственные челюсти были плохо пригнаны и делали ее похожей на людоедку. Это впечатление свирепости напомнило Каверли, что его тетя никогда не фотографировалась. Во всех семейных альбомах она фигурировала либо спиной к аппарату (она в этот момент убегала прочь), либо закрывала лицо руками, сумочкой, шляпой или газетой. Взглянув на эти карточки, всякий, кто ее не знал, мог бы подумать, что ее разыскивают по обвинению в убийстве.

Гонора пришла к заключению, что Каверли похудел, и так ему и сказала.

— Ты тощий, — сказала она.

— Да.

— Я велю Мэгги принести тебе портвейна.

— Я бы лучше выпил виски.

— Ты не пьешь виски, — сказала Гонора.

— Раньше не пил, — ответил Каверли, — а теперь пью.

— Неужели чудеса никогда не кончатся? — спросила Гонора.

— Если ты собираешься резать цыпленка, — сказала Мэгги, появляясь на пороге, — лучше зарезать его сейчас, а то ты и до полуночи не поужинаешь.

— Сейчас зарежу цыпленка, — сказал Каверли.

— Говори громче, — сказала Гонора. — Она совсем оглохла.

Каверли пошел вслед за Мэгги через дом в кухню.

— Она стала еще более сумасшедшей, — сказала Мэгги. — Теперь она твердит, что у нее бессонница. Говорит, что уже несколько лет подряд не спит. И что же, вхожу я как-то под вечер в гостиную, чай принесла, и на тебе. Она знай себе спит. Даже храпит. Я ей говорю; «Проснитесь, мисс Уопшот. Вот ваш чай». Она отвечает; «При чем тут проснитесь? Я не спала, я просто, — говорит, — была погружена в глубокие размышления». А теперь она задумала купить машину. Господи Иисусе, это ведь все равно что голодного льва на улицу выпустить. Она же будет наезжать на невинных маленьких детей и убивать их, если только сама сначала не убьется.