Мариам Петросян - Дом, в котором… [Издание 2-е, дополненное, иллюстрированное, 2016]

— Может быть. Это совсем другое.

Он пожал плечами. В темноте не разглядишь, но мне показалось, что он улыбается.

— Каждому свое, — сказал он.

— Ага, — согласился я. — Но не у каждого такие связи.

Сфинкс дернулся и расплескал свой сидр.

— Тише! — сказал я. — Я никого не упрекаю. Это банальная зависть. Очень распространенное явление.

Мы немного помолчали, допили все, что оставалось в бутылках, и меня потянуло на мрачные пророчества.

— Ты с этим парнем еще наплачешься, — предупредил я.

— Знаю, — сказал он. — Я знаю. Просто хочется, чтобы он полюбил этот мир. Хоть немного. Насколько это будет в моих силах.

Может, это было жестоко, потому что он уже ничего не мог изменить, даже если бы захотел, но я сказал:

— Он полюбит тебя. Только тебя. И ты для него будешь весь чертов мир.

Он так долго молчал, что я понял: он и сам этого боится. Но он упрямый, и ясно было, что не отступится. Жизни не пожалеет, чтобы доказать что-то свое кое-кому, кто об этом даже не узнает. Смешно…

Я не стал спрашивать, что у мальчишки за сыпь, хотя ясно было, что это такое. Это Дом отметил его, теряя. Заранее. Еще до того, как ему довелось туда попасть. Но я не стал об этом говорить.

— Ладно. Удачи тебе, — сказал я вместо этого. — Если надумаешь, оставайся. У нас тут много детей. Все бешеные. Один маленький оборотень погоды не сделает.

Утром они уехали. Я смотрел, как они идут к машине, и, честное слово, не знал, кого из них больше жалею. Наверное, все-таки Сфинкса. Он всегда брался за непосильные задачи. И не всегда они ему оказывались по зубам.

Все это такая чушь, что просто зло берет слушать. Я взрослый человек, я давно вышел из возраста, когда мечтают прокатиться на машине времени и привезти себе маленького динозавра, чтобы жил под кроватью. И не считаю, что, если у кого-то мозги набекрень или извращенное чувство юмора, остальные должны ему подыгрывать. Не знаю, откуда Сфинкс взял того мальчишку, и знать не хочу. Мало ли на свете слепых сирот, которых можно усыновить? Мало ли среди них тощих светлоглазых брюнетов? Может, это даже ребенок Слепого. Никто ведь не знает, где он и что с ним. Он мог настрогать с десяток таких слепышей. А вот стать приличным отцом — вряд ли.

О Сфинксе могу сказать только, что он человек, который любую чепуху раздует в событие вселенского масштаба. Во что-нибудь таинственное и идиотское. Он и ребенком был такой. Находил какую-нибудь гадость, и сразу — «о, пришельцы оставили!». Не удивлюсь, если выяснится, что он этого своего мальчишку просто у кого-нибудь украл. Вполне в его духе. Он даже чужого отца умудрился украсть, а это куда труднее.

Слышал я эти разговоры. Конечно, все это выдумки. Они там, у себя в общине, довольно мистически настроенные ребята. А насчет того, что Сфинкс сам распустил эти слухи, уж извините… никаких слухов он не распускал. Просто родители мальца поручили ему ребенка на лето, а потом то ли ребенок к нему привязался, то ли родителям так показалось удобнее, но они его пока не забирают. Всегда ведь легче, когда такими детьми занимается специалист. Про усыновление — ерунда, не так-то это просто в наше время усыновить кого-то, тем более такому, как Сфинкс. Тему киднеппинга я вообще обсуждать не намерен.

Эрик сказал, что парнишка совсем не похож на того, за кого его принимают. «Ничего общего», — так он сказал. И я, конечно же, ему верю.

Я мало с кем вижусь. У меня много вопросов, но я никогда никому их не задам. Иногда мне кажется, что Черный знает ответы, но всякий раз, когда я уже готов его о чем-то спросить, он смотрит исподлобья и так поспешно меняет тему, что я не решаюсь его беспокоить. Его уязвимость пугает. Мне не хотелось бы лишать его защитного панциря, который он нарастил с таким трудом и так тщательно оберегает. Еще меньше хочется о чем-то спрашивать Сфинкса. В случае с ним меня пугает возможность получить ответы. Между нами все и так слишком шатко. Я люблю его, но мне не смириться с тем, что у него была возможность выбора. Которой не было у меня. И как бы дружески он ни держался, его мир всегда будет другим. Не совсем тем, в котором живем мы с Черным. И мы ему этого никогда не простим.

В комнате, называемой Хламовником, ранним утром проснулся семилетний мальчик. Проснулся, как ему показалось, оттого, что увидел плохой сон. Он лежал, зажмурившись, пытаясь припомнить, что же ему снилось такое отвратительное, но сон ускользал, не давая поймать себя, пока мальчику не надоело за ним гоняться.