Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

В одной из комнат расположились полки с книгами. На самом верху — литература, которой мне приходится пользоваться чаще всего. Мне казалось, что эти книги следовало поставить на нижней полке, но Катя сказала:

— Толя, ты совсем непрактичен и не знаешь людей. Мало ли кто из твоих приятелей может захватить эти материалы.

— Катя! Как ты можешь подозревать моих друзей в аморальных поступках?! — возмутился я.

— Я никого не подозреваю. Но я знаю, как рассеянны вы, научные работники. Вспомни, сколько раз ты забывал свои очки в самых неуместных местах или приносил домой чужие. Ты понял меня?

Книги, которые должны были находиться у меня под рукой, стояли на верхней полке. Постепенно я привык к этому и пользовался лестницей. Однажды я кувырнулся с нее, но все кости остались целы, а шишка на голове не имела значения.

После этого Катя сама доставала книги с верхней полки. Подумать только, на что способна заботливая жена!

Как-то мой сослуживец Погарский сказал:

— Не пойму, что ты за экземплярус. На работе — как кремень, а дома — губка.

— Как же иначе? — спросил я. — Представь, если на работе я буду губкой, а дома кремнем… И потом, Катя всегда права.

— Всегда? — вытаращил Погарский черные, как маслины, глаза. — Нет, у тебя семейный гипноз.

Вскоре после этого Катя уезжала в командировку. Наш Витька со студентами и доцентами трудился в передовом колхозе. Я остался один.

— Веди себя так, будто я здесь, с тобой, — сказала Катя, — я оставлю тебе небольшую записку.

Катина инструкция, исписанная мелким почерком, занимала две страницы. Там было сказано, когда я должен вставать и ложиться спать, когда и в какое время отворять форточки, что есть утром и вечером, предусмотрены прогулки по улицам с ограниченным движением транспорта, решительно требовалось, чтобы я не ходил в гости к Погарскому и не звал его к себе, потому что общение с ним недостойно моего возраста.

Мы с Катей ровесники, но почему-то она всегда говорит о моем возрасте.

Вечером на вокзале Катя сказала:

— Будь умницей. Приеду послезавтра вечером. Не вздумай встречать меня, ты непременно перепутаешь расписание поездов, и не забудь на ночь выпить кефир. Он стоит в холодильнике.

Вернувшись домой, я зажег свет во всей квартире, забыв, что Катя строго экономила электричество. Но все равно было пусто и одиноко. Долго без всякой цели я бродил по комнатам, пробовал читать, но книги, нужные мне, находились на верхней полке, а пользоваться лесенкой я не решался. Было бы по меньшей мере бестактно встретить со свернутой шеей любимую жену.

Холостяцкая тоска охватила меня, и, не зная, как с ней справиться, я лёг спать в десять часов вечера.

Утром я проснулся с болью в левом боку, кашель залпами разрывал легкие. Наверное, потому, что — вопреки указаниям Кати — забыл выпить на ночь кефир.

Все лампы в квартире были включены, а в ванной перегорела. Я брился в темноте безопасной бритвой, и лицо мое покрылось шрамами.

Идти на работу в таком виде я не мог, а как раз в этот день нужно было завершать квартальное задание. Я позвонил в отдел и попросил, чтобы ко мне пришли с документацией старший архитектор Станислав Васильевич Дыроколов, конструктор Виктор Павлович Погарский и копировщица Танечка, которую мы за пристрастие к иностранным вещицам называли Танечка-импорт.

Увидев мое исполосованное лицо, сослуживцы с минуту молчали, забыв поздороваться, потом Погарский захохотал:

— Приветик! Кто это тебя так?

Сухой и мнительный Дыроколов с неприязнью посмотрел на него:

— Оставьте ваши шутки, Виктор Палыч. Я недавно читал в журнале «Здоровье», что малейшая рана на лицевой части вызывает заражение крови. Нужно немедленно вызвать специализированную бригаду «Скорой помощи».

Танечка, покраснев, отчего она всегда делалась еще привлекательней, робко сказала:

— Извините, Анатолий Николаевич, можно, я позвоню своей подруге? Она только что вернулась из туристской поездки в Рио и привезла мазь, которая исцеляет даже от укуса кобры.

Терпеть не могу лечиться у врачей, а домашние лекари вызывают у меня приступ зубной боли.

Задание, которое мы завершали, было сложным. В служебной обстановке оно потребовало бы не меньше двух дней, а здесь мы закончили его в течение четырех часов. Танечка не бегала каждые пятнадцать минут звонить по телефону. Дыроколов не выходил беспрерывно курить, нарушая заветы своего любимого журнала, Погарский не шатался по комнатам, рассказывая анекдоты.