Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

Меценат чуть было не обиделся, а потом засмеялся, поняв, что Художник шутит и к тому же еще набивает себе цену.

Все восхищались Художником, и только влиятельные бальные лица злорадствовали.

— Фрак! — фыркал как лошадь Франт. — Такие носили во времена моего дедушки.

— В его возрасте неприлично носить эротические наряды, — презрительно пожимал плечами Ханжа.

— Он слишком обтягивает неэстетические части его тела, — возмущался Ревнитель нравов.

Художник был глуховат, поэтому не слышал обидных слов, да и не прислушивался он к ним. Его интересовало, что скажут другие художники о необыкновенно глубоком синем цвете. Они молчали, им было не до этого, каждый из них старался поближе протиснуться к Меценату.

«Слепцы, — с раздражением подумал Художник. — Как же они смеют писать, если не умеют видеть».

В огорчении и обиде на других художников, он ушел, не дождавшись и середины бала, и увел жену, которой так хотелось есть мороженое с земляникой и танцевать.

Дома он снял синий фрак и больше не надевал его.

Он снова погрузился в жестокую работу. На полотнах его стал преобладать глубокий синий цвет, и потом ученые мужи назвали этот период его творчества «синим периодом».

Портной появился в мастерской Художника весной. Под мышкой у него снова был какой-то сверток.

— Уважаемый маэстро, — сказал он Художнику, — наступает весна, а за ней придет лето. Вам нужно сшить жакет.

— К черту! — рявкнул Художник. — Идите вы… — начал он и не успел закончить фразу, которую часто слышал, когда был еще подмастерьем.

К ногам его упал рулон материи неповторимо золотистого цвета.

— Снимайте вашу дурацкую мерку, — сказал он Портному, а тот сухо ответил:

— Я попросил бы вас быть любезней. Маэстро так не разговаривает с маэстро.

— Виноват, — коротко сказал Художник. — Делайте что нужно, только побыстрей.

Спустя неделю Портной принес жакет золотистого цвета, а Художник расплатился с ним одним из этюдов «синего периода».

— О-ля-ля! — воскликнул Художник. — Опять вы ухватили самую стоящую штуку. У вас есть вкус. Вам нужно было стать художником.

— Нет уж, — поджал губы Портной. — У нас есть один в семье. Нам этого хватит.

Раз-другой прогулялся Художник в золотистом жакете по бульвару с женой, а затем повесил его в шкаф и начал накидывать на полотно желтые пятна. Так появился «желтый период».

Позднее в шкафу у Художника повисли розовый жилет, изумрудное осеннее пальто, гранатовое летнее. Комната Портного была завешена картинами и эскизами Художника.

Настал час. Художник скончался. Он умер в возрасте восьмидесяти пяти лет. Газеты написали, что он умер безвременно, и это было справедливо, потому что редко кто умеет умереть вовремя.

На похороны со всего света съехались родственники Художника: его дети, двоюродные сестры и братья, племянники и племянницы и даже тетка ста двух лет от роду. Они привезли с собой любимых животных, без которых не могли прожить и часа: собак, кошек, обезьян, а какой-то полковник в отставке говорящего попугая.

Пришел и Портной. Он стоял где-то в хвосте траурной процессии, но видел, что покойный лежит в гробу во фраке глубокого синего цвета и этот фрак очень молодит его.

Много слов было сказано на панихиде. Какой-то профессор изящных искусств говорил, что «синий период» Художника был навеян цветом деревенского неба после грозы, «желтый» — закатами Японии, «изумрудный» блеском весенней травы. Профессор говорил так прочувствованно, что собаки родственников жалобно завыли, кошки принялись отчаянно мяукать, а попугай полковника во весь голос заорал:

— Дурак!.. Дурак!.. Дурак!..

Сразу после того, как земля приняла изношенное тело Художника, родственники принялись делить наследство покойного.

Погруженный в работу, он не успел составить завещания, и тут поднялась драка между адвокатами наследников.

Выяснилось, что никаких прав на наследство не имела жена, потому что Художник по рассеянности забыл с ней обвенчаться. Из жалости к бедной женщине родственники великодушно оставили ей костюмы, пальто, жилеты и жакеты, сшитые Портным.

Однажды вечером, когда несчастная женщина рыдала над гардеробом Художника, пришел Портной. Он очень постарел за эти годы, сгорбился, но по-прежнему высоко держал голову.

— Извините, мадам, — сказал он, — что я беспокою вас в столь скорбный час. Я-то ведь знаю, что бы ни говорили, что вы жена Художника, и я хотел бы помочь вам.