Винсент Килпастор - Десять негритят

За мои повадки белого мусора - говорить вслух каждую мысль - они меня недолюбливали и побаивались.

***

Однажды в молодости я сидел в тюрьме и у нас был трехдневный бунт. Бунт мне понравился - многим блатным дали звездюлей, провели люстрацию барачных, смотрящих, просто сытых и наглых "авторитетов" и даже заменили положенца. Понятное дело все это было лишь шило на мыло в рамках тухлой воровской идеи, но мне очень пришлось. И на построения ходить не надо было.

Для меня это главное в любом бунте - строем ходить не люблю.

А на третий день вольницы, ранним утром в зону вошел сводный отряд наманганского ОМОНА. Омоновцы оказались крайне нервными ребятами с целой кучей подавленных сексуальных комплексов.

Они все время кричали, что бы мы легли на пол, нервничали неописуемо. Даже когда все колония уже лежала со слегка помятыми боками на земле - они все ходили и орали, как роботы чтобы мы легли.

Потом пришельцы стали переворачивать вверх дном все тумбочки, рвать постельное белье и личные фотографии. Чьи-то мамы, сестры и жены покрыли пол мелким листопадом. Видимо у одних были детские травмы в связи с ранним отрывом от груди, у других грудь жены приходилось делить с другими мерчандайзерами - в общем, не знаю, что должно случиться с психикой, чтобы я стал с таким рвением рвать и топтать чужие фотографии.

Найденного у меня в кешире Джона Гришама, который пережил три шмона и был моей единственной книгой на английском, которую я хранил, как ныряльщик хранит акваланг - Джона Гришама котрый писал о жизни адвоката-авантюриста в неведомом мне тогда Миссиссиппи - узкоглазый омоновец сначала изорвал, а потом долго топтал. Я смотрел на него с изумлением пытаясь определить корни его проблемы - может быть, мать изменяла ему с адвокатом или плантатором далекого Юга?

Или отчим заставлял слушать лингафонный курс английского в узких, доставляющих страдания наушниках, а сам в это время бесконечно йоб и йоб мать юного омоновца? Так и осталось у него в ушах - томные стоны матери и четкий поставленный голос садиста-диктора: хуиз джонс маза, хуиз джонс фаза?

Узкоглазый сержант заметил мой взгляд и молча пнул носком сапога прямо под мышку, точно в то самое место откуда у меня растёт левая рука. Болело месяцев шесть - честное слово.

Поэтому киевский майдан я смотрел как финал чемпионата по футболу. Мы сначала сравняли счет, а потом резко вырвались вперед. ОМОН получил звездюлей и позорно бежал. Их танки горели как под Прохоровкой. Ничего красивее я не видел в жизни.Я купил повесил на столом украинский прапор. Революшн!

Так что - вы будете смеяться, но телевизионная война коснулась-таки русские диаспоры в дальнем зарубежье.

Те, кто смотрел новости первого канала вдруг возненавидели США, хотя отказываться от пособий и не подумали, а тех кто был в США достаточно давно и смотрел новости СиЭнЭн не могли не заметить копирку донбасского сценария с осетинских событий в августе восьмого. А еще была категория проживших тут почти всю жизнь и равномерно эксплуатирующая обе стороны конфликта - это я о рыбинах вроде тебя, Кацман.

Плохо говорящие по-английски потребители грин кардов, которые теперь комфортно любили родину из-за океана, наблюдая российское тв из уюта американского кресла лэйзи бой и заедая распятых в Славянске младенцев "сибирскими" пельменями брайтонской сборки - все эти потребители теперь кинулись срывать мой укрфашистский прапор.

Я хорошо говорю по-английски, люблю Америку, но грин карда она мне так и не дала. Тем не менее, я человек закаленный майданом - последние двое суток новой украинской революции я смотрел его на ютубе, не отрываясь - даже работу прогулял.

Сейчас рванулся грудью защищать флаг новой проамериканской демократии отколовшейся от таможеного союза. Кроме того флаг был моей собственностью, а собственность это священное понятие в США.

Отъетые на поддельных русских пельменях в пакетах с триколором кисилёвцы, давно копившие злобу за то что я потихоньку демонстрировал Кацману, что пахать "на гребаных жидов" можно в шесть раз быстрее, а ремонтировать, читая фирменные форумы в шесть раз больше, быстро выстроились в боевую свинью и пошли на меня.

Преимущество было настолько очевидным, что они вполне могли раздавить меня психологически. Хотели, чтобы я сорвал державный прапор и властными руками бросил его им под ноги - ноги-победители готовые снова дойти хоть до Берлина, хоть Киева, хоть до Вашингтона.