Марат Кабиров - Имя твоего ангела

-Мяу, мя-я-яу…

– Не бойся, больно не будет, – сказала ему старушка ласковым голосом. От его мяукания ей было плохо, казалось по сердцу царапали его острые коготки. – Что поделаешь… Хорошим был ты котенком…

Ветеринарный врач Гатаулла, завидев Фатиму, начал готовить шприц.

– Нет, нет, бутылки не надо, – сказал он, когда закончил свое дело. – Он же не только тебе вредил, к соседям тоже мог навредить.

Домой Фатима возвращалась на лошади Гатауллы. А Котенка вместе с мешком бросили по дороге в груду мусора. «Раньше твое место было в красном углу, а теперь вот в куче мусора», – подумала Фатима, горько вздохнув.

В ту ночь Фатима не могла спокойно спать. Видела какие-то кошмарные сны, бредила. То она видела себя палачом, то думала, что зря убила котенка и плакала-плакала. Не сумев успокоиться, встала.

Включила свет. Только комната осветилась ярким светом, что-то выпрыгнуло из ящика с цыплятами и убежало за печку.

– Актуш! Ее сердце разрывалось от боли, – Актуш, Актушечка!

Она успела заметить, кто спрятался за печкой. Это существо было лаской. Поэтому ей было невыносимо больно, что она совершила ошибку по отношению своего кота. Старушка подошла к ящику, там остался только один цыпленок, да и тот был задушен. Не Актуш таскал цыплят, а эта проклятая ласка! А котенок крутился около печки и отсиживался в погребе с одной целью: поймать ее. И тогда он был поранен этой лаской. Когда она все это поняла, к ее горлу подступил комок. «Он ведь был прекрасным котом! Прекрасным. И в случае с птенцом понял все сразу. И почему мы всех меряем одной меркой?!» На следующий день эта новость облетела всю деревню.

– Я сомневался в том, что такой умный котенок ловит цыплят.

– Эх, и почему она так быстро расправилась с ним…

– Все коты не бывают одинаковыми…

Что бы ни говорили в деревне, у всех и на лицах, и в голосе было большое чувство сожаления. А ветеринарный врач Гатаулла впервые вернулся домой в стельку пьяным.

– Я не врач, я палач, – сокрушался он, положив голову на порог.

Фатима, взяв труп Актуша, похоронила его на краю деревенского кладбища. Сказала Гатаулле, и тот сделал маленькую оградку.

Вскоре на могилке Актуша появились и цветы.

За короткое время объяснивший людям, кто они, Актуш был достоин этого.

Дынк-дынк-дон!

Она потеряла не только детей, но и этого прекрасного кота. По своей вине. В смерти Актуша напрямую виновата была она сама. А вот дети… Возможно, и в этом есть ее вина. И хотя вина в смерти Актуша была налицо, вина перед детьми не была столь очевидна. Возможно, грехи, совершенные в неведении, дают сейчас о себе знать.

Вдруг опять в ушах послышалось эхо прошлого:

– Нет, не уедешь!

– Уеду!

– Я договорился о работе для тебя.

– А я уеду.

И опять сквозь этот шум и гам послышался суровый, но твердый голос Хатмуллы:

– Мать, пойди, покорми кур…

У Фатимы куры были уже накормлены. Она даже не посмотрела в их сторону. Выйдя в сени, она тихонько плакала. Кажется, до сих пор Фатима чувствует горечь тех слез.

Эх, дети…

Старушка прислушалась к дыханию детей, спящих в комнате.

Они так сладко и хорошо сопели во сне. Все прелести жизни невозможно пересказать. Если подумать, и сопение этих детей – такое счастье. Те, кто слышит каждый день сопение своих внуков, очень счастливые люди!

Фатима тосковала по своему Хатмулле. Иногда бывает так, что заработаешься и совсем забываешь про еду. И вдруг резкое чувство голода. Оно охватывает тебя целиком. Темнеет в глазах, кружится голова, силы покидают тебя. В жизни тебе уже ничего не нужно, ты забываешь обо всем. Тебе сейчас нужен лишь кусок хлеба. Ты думаешь только об этом. Все теперь связано только с этим. Чувство, охватившее Фатиму, было таким же по силе, как чувство голода. Она сейчас не думала ни о чем и ни о ком, кроме Хатмуллы. Ей никто не был нужен. Даже дети. Ей нужен был только Хатмулла. Когда был жив ее муж, она не испытывала трудностей. Даже потерю детей перенесла не так тяжело. А сейчас… Если бы был жив Хатмулла, она бы так не переживала.

Хатмулла…

Фатима перестала быть собой и превратилась в Хатмуллу. Она почувствовала себя памятью Хатмуллы. Это был старец, смотрящий на живых сквозь призму вечности. Даже не старец, а какая-то бестелесная память. Ветра, касавшиеся верхушек скал, казалось, трепали и волосы Фатимы. Но она не придала этому значения. Она была духовно возвышенна. Это был дух Хатмуллы. Великий аксакал Вечности.