Марат Кабиров - Имя твоего ангела

– Быстрее бы справить.

– Вы, молодые, стараетесь все сделать быстро…

– Спасибо тебе, отец!

– Спасибо, – передразнил его отец, – как будто нет уже девушек у татар… Исчезни, а не то опять попадет.

Хамит радостный убежал.

Встретившись с Анной, он поспешил ее обрадовать.

– Дорогая, мои согласны. Ты поговорила со своими, на какое время запланируем свадьбу?

Анна не ответила.

Она стояла, закрыв глаза.

– Мои не согласны, – сказала она с каким-то спокойствием, – говорят, мы не растили дочь, чтобы отдать ее за татарина – Ладно, согласятся еще, ты ведь знаешь взрослых. Мои тоже сначала были против.

– Мои давно уже против. Это началось с того времени, как они узнали, что мы с тобой дружим. Каждый раз говорили мне об этом.

Мама даже ходила в РОНО. Просила, чтобы меня перевели в другую деревню. Когда я сказала о свадьбе, дома был полный разгром.

Хамит обнял девушку сильнее.

– А ты сказала, что беременна?

– Сказала… – девушка прикусила губы, чтобы не заплакать. – Велели сделать аборт.

– Аборт?!

Хамит не ожидал такого.

– Только пусть попробуют!

– Они попробуют, Хамит… Нам, наверное, не суждено быть вместе.

Анна, прижавшись к груди парня, горько заплакала.

Парень стоял молча. Слезы девушки, казалось, огнем заполняют его душу.

– Если добром не согласятся, они тебя больше не увидят, – сказал он.

– Что?!

– Мы с тобой убежим. Далеко.

– Единственный мой!

Через два дня Хамит пошел к родителям девушки и сказал эти же слова. Но те не придали этому никакого значения. Они, зная о визите Хамита, даже подготовились к этому. Хотя никто об этом им не говорил. На каждое его слово у них был готов ответ.

– Девушку татарку еще можно взять, но вот отдать за татарина…

– сказал отец. – Нет, голубок мой, нет. Даже не думай. Мы и Анне об этом постоянно говорили: «Порви отношения, мы не согласны». Надо было порвать до того, как отношения зашли так далеко. Любовь нужна только на свадьбе, через пять-десять лет ничего не останется. Нет девушки, которая была бы счастлива, выйдя замуж за татарина. А если так…

– Мы все уже решили, – сказал он, стараясь держаться спокойно.

– Если будете против, дочь больше не увидите.

– Слова настоящего мужчины! – засмеялся тот. – Даже жаль, что ты не русский, отдал бы, не колеблясь. А так…

– Я не шучу.

-З наем, – вступила в разговор и мать. – Мы знали и о том, что ты придешь. Знали, и что скажешь. Но и ты знай, куда бы вы ни уехали, всегда будете в поле нашего зрения. Колдунья Мария из соседней деревни – наш человек. Хватит одного заговора.

– Ха-ха-ха, – Хамит не принял эти слова всерьез. – Хорошо, значит договорились. Я увожу Анну, а вы колдуйте здесь, сколько вам хочется.

Ему, действительно, это показалось интересным. До самой деревни он смеялся над этими словами. Колдунья Мария… Татарин…

Разделение на нации, группы – это лишь временное явление.

Человеком правит любовь. Она помогает ему жить. И для нее нет ни наций, ни бедных-богатых. Для нее есть только любящее сердце.

Но в сердце, однако, осталась и какая-то горечь. Ведь они знали о его приезде и подготовились. Стол накрыли. Значит, в их словах есть и доля правды. Но парень постарался не придавать этому особого значения. Мимо ушей он пропустил и восторженные рассказы Анны о колдунье Марии из соседней марийской деревни. Хотя и это не совсем правильно. Рассказы эти задели его душу, именно они способствовали тому, что он решил, как можно быстрее уехать отсюда. Правда это или неправда, но лучше быть подальше от колдовства.

Хамит думал, что домашние с радостью отнесутся к тому, что родители девушки настроены против. Но ошибся. Отец даже выругался:

– Ах, ты… Теперь жди беды.

Хамит не понял, почему он так сказал. Может, отец чувствовал, что сын покинет родной дом. Наверное. Когда он сообщил об отъезде, отец легко на это согласился и только сказал:

– Хорошо. Сам хозяин своей судьбы. Только нас не забывайте, – и как будто говорил что-то секретное, еще раз повторил, – нас не забывайте.

Хамит понимал его. Брат уехал на учебу и не подавал никакой весточки. Сейчас уезжает Хамит. Конечно, неприятно, что дети забывают родителей, не пишут, не сообщают о себе. Да и он сам не верил, ни в то, что вернется в скором времени, ни в то, что будет регулярно писать письма.

– Какое-то время придется молчать, – сказал он, – а когда все успокоится, сможем и вас навестить.

– Дай-то Бог.

В словах отца чувствовалась какая-то безнадежность.