Марат Кабиров - Имя твоего ангела

Вышедший за Халилем Хамит, увидев их в таком положении, отпрянул назад. Ноги его пошатнулись. Он не мог понять, верить или не верить своим догадкам. Но стоило ему их увидеть, как рассеялись все сомнениям. Странная и приятная волна пробежала по всему его телу. Эта волна вскружила ему голову, отняла сила в ногах.

Пошатываясь, Хамит подошел к ним и, обессиленный, бросился на них.

– Братья мои!

Но его слова никто не понял. Эти слова прозвучали, как слова злодея, некрасиво и страшно. Трое братьев долго стояли обнявшись.

– Как родители? Живы? – прошептал Халиль, с неизмерным чувством вины. – Живы ли? Как мать и отец?

Радик попытался что-то сказать, но голоса не было.

– Не знаю, сказал Хамит, не знаю…

И со слезами добавил:

– И вы не возвращались что ли?

Установилась удручающая тишина.

– Мать жива, – прошептал Радик, сам испугавшись своего голоса, – мать жива…

– Отец?

– Он…

– Давно?

Радик не ответил. Он не помнил.

Когда прошли первые впечатления от встречи, они собрались в комнате Хамита. Все были рады. Старались не касаться сегодняшнего трудного положения, но и забыть об этом было невозможно.

– Когда я узнал, что ты из Америки, хотел спросить о Халиле, – сказал Хамит, – но все не было подходящего случая.

– Когда я узнал ваши настоящие имена, и у меня в душе появилось сомнение, – сказал Халиль. – Неужели, думаю, так может совпасть?

-Э то, конечно, не совпадение, – улыбнулся Малик. – Нас собрали на острове специально. Кто-то специально сделал это.

-Да, чтобы мы встретились наедине, увезли и наши семьи. Все это сделано специально. Вот увидите, скоро и дети с шумом вернутся.

– Конечно, так оно и будет. Только кто интересно организовал все это?

– Каждому написал письмо, обязал поехать…

– Кто бы он ни был, но головастый.

– И святой человек.

– Меня он нашел на улице Нью-Йорка. Он пел тогда на чистом татарском языке. «Что, буржуй, боишься наших песен?» – спросил. Ха- ха-ха.

– Кто?

– Что «кто?» – Кто так сказал?

– Не знаю, он не назвал своего имени. Это был мужчина в черной куртке, джинсовых брюках…

– Черная куртка… – сказал Малик, вспоминая то, что произошло с ним. – И я его видел…

– Тебя как он поймал?

– Сначала встретил, когда выходил из церкви…

– Кайдан? [7] Откуда?

– Церк… – неожиданно он замолчал. Все с сомнением посмотрели на него. Установилась тишина. – Я расскажу обо всем потом. Чтобы отрегулировать свою жизнь, мне пришлось одно время поработать в церкви…

– Как «поработать»? – спросил Радик, вспоминая бред Михаила. – Ты и вправду христианин?

– Ну-у, как сказать?

– А ты говори правду.

– Да, в тюрьме к нам приходили попы. После освобождения не мог никуда устроиться…. И… И пришлось пойти в церковь…

– Продажная шкура! – сказал Радик с отвращением. – Христиан!

– Нет, ты пока не торопись…

– Даже татары, которых крестил Иван Грозный, потом вернулись к своей вере, – сказал Халиль, как бы объясняя урок детям. – Были и такие, кто наложил на себя руки, чтобы не предать своей религии. А ты по своей воле… Не понимаю… не могу понять!

– Нет, это совершенно другое…

– Разницы нет. Человек, предавший религию, не человек.

– Ладно, не копайтесь зазря, – сказал Хамит, видя, что разговор приобретает нежелательный оборот.

- Вот ты, Радик, придерживаешься религии?

– Придерживаюсь или нет, не важно. Но я не крестился.

– Не так, у нас уже давно религия потеряла свою суть.

Мусульманство давно уже у нас сошло на нет. Все мы стали безбожниками, А Малик… У него хотя бы есть Бог, которому он молится… Он не безбожник.

Возможно, на этом спор и закончился б, но Малик сам подлил в огонь:

– Ладно, я предал религию, – он устремил свой взгляд на Халиля, – а ты ведь предал свою страну.

– Я не предавал страны.

– Ты поменял свою Родину. Ради чего? Ради того, чтобы жить в богатстве и достатке. И кому от этого польза? Кому было хорошо, оттого, что ты уехал так далеко? Стране? Близким? Матери? Только себе!

– Один брат предал страну, другой религию, третий из-за колдовства русской сбежал, – речитативом проговорил Радик, – у нас оказывается все немножко чокнутые…

– А ты сам-то?

– Что я? Мы живем с матерью, сводя концы с концами…

Радик уже начал сожалеть, что наговорил лишнего. Если будут расспрашивать, как они живут, придется рассказать все. А он пока не был готов к такому разговору. Поэтому и поспешил повернуть разговор на другое.