Пен Фартинг: Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада

Тогда-то он и рассказал мне про Душмана.

И как только я об этом услышал, то сразу понял, что это моя вина.

Один из новичков, армейский сапер, вскоре после прибытия на базу вышел вечером выбросить мусор в яму. Само собой, как только ворота открылись, к нему радостно бросился Душман, в полной уверенности, что ему несут объедки на ужин. Ведь это я его кормил вечерами, я гладил его, приучал, что людям можно доверять.

Молоденький солдат запаниковал, увидев, что на него несется крупный бойцовый пес. Он выстрелил в Душмана.

Веселый и нежный пес-здоровяк рухнул наземь как подкошенный.

Клаус, заслышав выстрел, бросился к воротам, но к тому времени, когда он туда добежал, все было кончено. Ничего не оставалось делать, кроме как оттащить труп в мусорную яму.

Лоскутка с того дня Клаус больше не видел. Должно быть, он до сих пор бегал по улицам в тщетных поисках друга.

Я пришел в ярость, мне было слишком больно, я кричал на Клауса, требовал, чтобы он сказал, как этого парня зовут. Я был готов убить его своими руками.

К счастью для нас обоих, Клаус отвечать отказался.

Надсадное гудение транспортного самолета C130, взмывающего в бездонное синее небо над Гильмендской пустыней, как ни странно, успокоило и привело меня в чувство. Сидя в кресле, обтянутом парусиной, я смотрел в ничего не выражающие, усталые лица вокруг.

Говорить ни с кем не хотелось, да и вряд ли получилось бы из-за шума моторов.

Мы летели высоко над горами, теми самыми, о которых я столько грезил последнее время. Я точно знал, что моим мечтам о собственном турбизнесе в Афганистане сбыться не суждено.

Я думал обо всем, что случилось за эти пять месяцев. Вспомнилась фраза, которую мы, морпехи, любим повторять: «Под конец дня всегда темнеет». Я так и сказал себе, а потом повторил еще раз.

В конце дня всегда темнеет.

И ничего с этим не поделаешь.

Я ничего не мог изменить в том, что происходило в Афганистане.

Оставалось закрыть глаза. Только одно сейчас имело значение: командировка закончена и я возвращаюсь домой.

На дороге мы попали в пробку, и, воспользовавшись очередной остановкой, я опустил окно машины, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Жара стояла удушающая, от черного асфальта поднимали волны тепла, как из нагретой духовки. Уставшая Лиза дремала, уронив голову на подголовник пассажирского кресла.

Кажется, я выбрал плохой день для поездки в Лондон. Такое впечатление, что весь город решил сдвинуться с места. Или постоять в пробке, как мы.

Сегодня был особенный день. На выходные мы обычно старались куда-то выбраться с Физз и Бимером, чтобы отдохнуть, сбросить с себя рабочий стресс и немного развеяться. Собаки давно стали частью нашей жизни – настолько важной, что мы решили взять еще двоих. Мы поговорили об этом с Бимером и Физз, и те не выказали никаких возражений против расширения собачьего семейства. Подозреваю, не последнюю роль в такой покладистости сыграло то, что при этом разговоре мы закармливали их печеньем.

Вот почему, несмотря на утомительную тянучку на дороге, в этот невыносимо жаркий июльский день мы отправились в пригород Лондона, в центр карантинного содержания животных.

Сказать, что четыре месяца с момента моего возвращения из Афганистана были нервными для нас, означало бы сильно смягчить реальное положение дел. Это были настоящие эмоциональные американские горки. За такой короткий срок очень многое изменилось.

Временами было непросто привыкать заново к жизни дома. Когда я прибыл на родину, Лиза приехала за мной прямо на аэродром, чтобы мне не ехать домой на «Скорой». Само собой, Физз и Бимер поехали меня встречать вместе с ней. Радости и объятий было столько, что пару минут мы не могли тронуться с места.

Возвращение я отпраздновал сперва дома, выпив банку пива, после чего отправился в паб, чтобы съесть хороший стейк и выпить еще пару пинт. Закончилось все тем, что я прыгал по бару, как ненормальный с пляской святого Витта, чтобы не зацепиться лодыжкой за барные стулья. Зрелище было еще то!

Вообще-то у меня был отпуск по болезни, но домой возвращались парни, пострадавшие куда сильнее, чем я, поэтому, чтобы время не шло впустую, я старался быть полезен, чем мог: организовывал для них транспорт и посещения в госпитале. Они сообщали мне последние новости про тех ребят, кто еще оставался в Афганистане. Чаще всего это были ничего не значащие мелочи.

Так продолжалось до того дня, пока меня не вызвал к себе один из наших старших офицеров. Это было полной неожиданностью. Как только я зашел в кабинет и он предложил мне сесть, стало ясно, что стряслось что-то серьезное.