Гор Видал - Майра

Я уверена, что смогу в конце концов выразить сущность Майры Брекинридж, несмотря на ненадежность и неоднозначность слов. Я должна описать вам, как я выгляжу сейчас, в этот момент, сидя на маленьком ломберном столике с двумя выжженными сигаретой пятнами на краю: одно размером в четверть доллара, другое – в десятицентовик. Второе точно образовалось от упавшего пепла, в то время как первое… Но не надо предположений, только голые факты, только простая констатация. Итак, я сижу, пот свободно стекает по моему восхитительному телу, его запах напоминает аромат свежего хлеба (опять метафора, в дальнейшем мне надо тщательнее следить за стилистикой), слегка смешанный со слабым запахом аммиака, который я, как и мужчины, нахожу неотразимым. В дополнение к моим выдающимся физическим данным я изучаю классику (в переводе) в Новой Школе, самостоятельно штудирую современный французский роман, а еще я учу немецкий, чтобы понимать фильмы тридцатых годов, когда германский кинематограф был силой, с которой приходилось считаться.

Так вот, я сижу, моя рука перелистывает продолговатую черную записную книжку, в которой три сотни разлинованных синим страниц. Я уже заполнила восемнадцать из них, и мне осталось исписать двести восемьдесят две, если считать и ту страницу, на которой сейчас пишу и уже использовала двенадцать из тридцати двух строчек, тринадцать – с этими последними словами, а теперь уже четырнадцать. Рука маленькая, с длинными чуткими пальцами и легким золотистым пушком на тыльной стороне у запястья. Ногти идеально ухожены (лак серебристого цвета), за исключением указательного пальца на правой руке, ноготь на котором обломан по диагонали от левого до правого края – результат попытки выковырнуть кубик льда из одного из этих новых пластиковых лотков, в которых лед так примерзает, что извлечь его можно только под горячей водой, и половина льда при этом тает.

Моя способность достоверно представить то, что я вижу, когда я пишу, а вы читаете, отнюдь не безгранична. Более того, следует признать тот факт, что мне вообще недостанет слов, чтобы изобразить в точности, как выглядит мое тело, пока я сижу и потею высоко над Стрипом в этой меблированной комнате, за которую плачу восемьдесят семь с половиной долларов в месяц – это слишком много, но разве я должна жаловаться на то, что мечта стала реальностью? Я в Голливуде, штат Калифорния, источнике всех легенд нашего века, и на завтра назначен мой визит в «Метро-Голдвин-Майер»! Ни один паломник в Лурд не мог испытать того, что – я знаю – ждет меня, когда я вступлю в этот волшебный мир, который занимает все мои мысли на протяжении двадцати лет. Да, да, двадцати лет! Верите вы этому или нет – мне двадцать семь, и я посмотрела свой первый фильм в семь лет: «Брак – дело личное» с Ланой Тернер, Джеймсом Крейгом и Джоном Ходиаком, постановка Роберта Леонарда, продюсер Пандро С. Берман.

Маленькой девочкой я, томясь, мечтала, чтобы Лана Тернер прижала меня к своей тяжелой груди и произнесла: «Я люблю тебя, Майра, моя дорогая крошка!» К счастью, эта лесбийская фантазия прошла, и мои желания сконцентрировались на Джеймсе Крейге. Я не пропустила ни одного фильма, в котором он играл. В своем шедевре «Волшебство и мифы кино» Паркер Тайлер [3], охарактеризовав голос Крейга как нечто неподдельно яркое, написал: «Это сила!» Я свидетельствую, что Джеймс Крейг был «силой» во всех смыслах, и я годами мастурбировала, вспоминая этот голос, эти плечи, представляя себе сильные ноги, двигающиеся между моими бедрами; признаюсь, что, в каком бы состоянии ни был Джеймс Крейг сейчас – женатый или холостой, одряхлевший или бодрый, – Майра Брекинридж готова доставить ему удовольствие во имя прошлых лет.

Бак Лонер теперь уже ничем не напоминает «Ковбоя, поющего и стреляющего» из прежних фильмов и радиопередач. Он сделал восемнадцать недорогих вестернов и некоторое время задавал тон в этом деле вместе с Роем Роджерсом и Джином Отри. В тех старых фильмах он был стройным, жилистым, узкобедрым, у него практически отсутствовал зад, хотя на мой взгляд, это не является достоинством. Я предпочитаю более обрисованные ягодицы, например как у Тима Холта в «Великолепных Амберсонах». Мистер Холт, между прочим, крепкий или дряхлый, испытал бы много приятных минут, если бы его путь пересекся с путем Майры Брекинридж сейчас, когда она близка к тому, что Голливуд, наконец, окажется у ее ног (прелестных, замечу, ног, с высоким подъемом и розовыми пятками, очень подходящими для любого фетишиста).