Гор Видал - Майра

– Бросьте трепаться, папочка, – сказала я, к своему удивлению, перейдя на жаргон пятидесятых, который так забавлял Майрона, а у меня вызывал отвращение. – Вы занимаетесь этим, чтобы делать деньги, и вы делаете их.

Было видно, что я больно задела его.

– Ну, милая, сейчас я, конечно, делаю деньги, или, вернее сказать, поддерживаю существование, недвижимость в этих престижных районах такая дорогая… – Заметив усмешку на моем лице (и понимая, что ему не удалось меня обмануть), он быстро переключился на предмет, менее щекотливый, чем наша совместная собственность. – Как бы там ни было, я хочу видеть этих мальчиков и девочек счастливыми, потому что – ты можешь смеяться и, возможно, будешь – я верю в Любовь и стараюсь создать эту атмосферу здесь, где они, насколько это возможно, ограждены от жестокости окружающего мира, с которой они и так сталкиваются нередко, работая прислугой, разносчиками и так далее, не говоря уже, что часто они чувствуют себя несчастными далеко от дома. Я пытаюсь передать им волшебство и волнующую силу шоу-бизнеса, славы, популярности и при этом избавить их от боли, лжи, всех тех ужасных испытаний, которым подвергает каждого реальный шоу-бизнес, где ежедневно разбивается столько сердец – бессмысленно, бесцельно, но так уж там все происходит. По крайней мере здесь у них есть возможность показать себя на внутреннем телевидении, а потом прочитать серьезные и конструктивные рецензии в нашей газете. У них есть возможность записать пластинки, которые прокручивают по нашей радиосети. Их учат, как давать интервью для прессы, и они могут потом прочитать эти интервью в школьном журнале. Это факт, что еще совсем недавно, пока их не приостановили, наши ночные ток-шоу были не хуже, чем на Эн-би-си, и наших звезд интервьюировал их же товарищ, сам звезда не хуже Джонни Карсона [13]. Так что благодаря всему этому более тысячи одаренных молодых мужчин и женщин почувствовали себя счастливыми в этих стенах.

Он был в высшей степени эффектен. Когда он заговорил о бессмысленно разбитых сердцах (фразочка из тех, что вызывали насмешки Майрона), признаюсь, слезы навернулись мне на глаза. Это было похоже на то, что произнесла Бетти Хаттон после одного из ее многочисленных провалов на телевидении. Она была неудачницей. Может, потому, что не осознавала, что она настоящая богиня; а что это именно так, показали все эти картины, снятые на «Парамаунт» в сороковых, – фильмы, в которых она была демоном-шутом, любимицей богов-олимпийцев. Мудрый Паркер Тайлер писал: «Как комедийная актриса Бетти Хаттон – это своеобразный иероглиф, который символизирует нечто глубоко укоренившееся в современной морали: подсознательный импульс, под действием которого девушка сначала избегает поцелуя, рассчитывая, что ее будут добиваться, потом позволяет себя поцеловать и наконец целует сама».

Никогда Тайлер не был более точен в отношении Хаттон, чем при описании ее жестикуляции, напоминающей движения эпилептика. Здесь за энергичным кривлянием разглядел глубокую суть: американские женщины жаждут, чтобы мужчины их насиловали. И наоборот: в каждом американце заложено страстное стремление Бостона Стрэнглера сломать шею во время оргазма. Мы – раса насильников.

Мы с Баком признали, что расходимся во мнениях. И хотя он глупец, он все же человек с характером, добивающийся своего, а значит – опасный противник. Потребуется весь мой талант, чтобы уничтожить его… а уничтожить его я должна, и не только потому, что он надул меня с законным наследством Майрона; Бак олицетворяет все то, что я ненавижу в культуре, которая пришла на смену культуре сороковых: узаконенную небрежность в мыслях и творчестве. Все это как бы, как бы, как бы… «как бы помогите», как сказал один калифорниец, когда тонул. От этого «как бы», которым они все пользуются, у меня скулы сводит. Дело не в том, что я строга по части грамматики. Я понимаю, что определенная стилистическая грязь необходима, чтобы создать впечатление непосредственности и спонтанности, являющейся своеобразной приметой постгуттенбергской прозы, если, конечно, таковая существует. Я протестую против «как бы» из-за его бессмысленной неопределенности. «Который час, Расти?» – «Вроде три, мисс Майра», – отвечает тот, посмотрев на часы. Он знает точное время, но предпочитает быть «приблизительным». Что ж, придется среди прочего научить его правильно указывать время.

ДНЕВНИКИ БАКА ЛОНЕРА

Запись № 715, 5 февраля