Элена Ферранте - Моя гениальная подруга

Лила сердилась, когда я отвлекалась, глядя на Паскуале. К моему большому удивлению, выяснилось, что она уже многое знает из латыни, например все склонения и спряжение глаголов тоже. Я осторожно спросила ее откуда, и она с обычным для нее сердитым выражением лица, означавшим, что ей жалко тратить время на пустые разговоры, призналась, что, когда я поступила в среднюю школу, она взяла в библиотеке Ферраро латинскую грамматику и из любопытства выучила ее. Библиотека была для нее ценным ресурсом. Хоть и не сразу, но она все же с гордостью показала мне свои четыре читательских билета: один ее собственный, один — на имя Рино и по одному — на отца и на мать. На каждый билет она брала по книге, проглатывала их за неделю, а в следующее воскресенье возвращала и брала четыре другие.

Я не расспрашивала Лилу, какие книги она уже прочитала и какие читает сейчас, — учеба не оставляла времени на болтовню. Она гоняла меня по пройденному материалу и жутко злилась, если я отвечала неправильно. Однажды даже сильно шлепнула меня по руке своей длинной узкой ладонью и не только не попросила прощения, но, наоборот, пригрозила, что ударит еще больнее, если я снова ошибусь. Латинский словарь — она еще ни разу не видала таких толстых и тяжелых — привел ее в восторг. Лила искала в нем не только те слова, что встречались в упражнениях, но и другие, просто приходившие ей на ум. Она задавала мне упражнения, копируя интонации учительницы Оливьеро. Заставляла меня переводить по тридцать предложений в день: двадцать с латыни на итальянский и десять с итальянского на латынь. Сама она тоже переводила — намного быстрее меня. В конце лета, когда до экзамена оставалось совсем чуть-чуть, она с недовольством заметила, что я ищу в словаре незнакомые слова в том же порядке, в каком они стоят в предложении, выписываю основные значения и только потом пытаюсь понять его смысл.

— Это преподавательница велела тебе так делать? — осторожно спросила она.

Преподавательница никогда ничего не говорила, только задавала упражнения. Это я решила, что нужно переводить так.

Лила помолчала недолго и сказала:

— Сначала прочитай предложение на латыни, потом найди глагол. По форме глагола ты поймешь, где подлежащее. А когда будет известно подлежащее, найдешь и дополнения: если глагол переходный — это прямое дополнение, если нет — то косвенное. Попробуй.

Я попробовала. Переводить вдруг оказалось просто. В сентябре я пошла сдавать экзамен: написала письменную часть без единой ошибки и ответила на все устные вопросы.

— Кто с тобой занимался? — спросила преподавательница, слегка нахмурившись.

— Подруга.

— Из университета?

Я не знала, что это значит, и ответила «да».

Лила ждала меня на улице, в тени. Когда я вышла, то сразу обняла ее и сказала, что сдала на отлично, и спросила, будем ли мы и дальше заниматься вместе. Она же первая это предложила, вот мне и показалось, что пригласить ее продолжить занятия — отличный способ выразить свою благодарность. Но она замотала головой почти с отвращением. И сказала, что просто хотела понять, что это за латынь, которую учат умники.

— И что теперь?

— Поняла, и хватит.

— Тебе не понравилось?

— Понравилось. Возьму в библиотеке какую-нибудь книгу.

— На латыни?

— Да.

— Но нам еще так много надо выучить!

— Вот и учи. Если я что не пойму, поможешь. А сейчас мне пора. У нас с братом есть одно дело.

— Какое?

— Потом покажу.

Снова начались занятия, и я сразу выбилась вперед по всем предметам. Я все ждала, когда Лила попросит меня помочь ей в латыни или в чем-нибудь другом, и училась не столько для школы, сколько ради нее. Я стала лучшей в классе: даже в начальной школе я не училась так хорошо.

В тот год мне казалось, что я расползаюсь, как тесто для пиццы. Грудь, бедра, зад пухли чуть ли не на глазах. Однажды в воскресенье я шла к скверу, где договорилась встретиться с Джильолой Спаньюоло, и тут рядом затормозили братья Солара на своем «миллеченто». Марчелло, старший, был за рулем, Микеле, младший, сидел рядом. Оба красивые, с блестящими черными волосами и белозубыми улыбками. Из них двоих мне больше нравился Марчелло: он был похож на Гектора с иллюстрации в школьном издании Илиады. Они сопровождали меня всю дорогу: я шла по тротуару, а они на «миллеченто» ехали рядом.

— Ты когда-нибудь каталась на автомобиле?

— Нет.

— Садись, проедем кружочек.

— Отец не разрешает.

— А мы ему не скажем. Когда еще у тебя будет возможность покататься на такой машине?