Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

— Теперь, когда мы имеем в нашем распоряжении энерго… — Запнулся и продолжил, как напечатала машинистка: — …энергонасытившиеся тракторы…

Зал, изголодавшийся по юмору, откликнулся взрывом смеха. Сподрис сообразил, что дал маху. Но благожелательность публики его приободрила. И закончил он без шпаргалки:

— Если полдня прозеваешь, ничего путного не выйдет.

Он хотел сказать: «Если полдня просвистишь, на хрена такая работа?»

Но в последний миг нашел другие слова. Чтобы не рассердить наставника из агропрома.

Рижские ученые потом три раза ссылались на сообщение уважаемого механизатора. Один даже сказал, что Сподрис Менерт своей оговоркой попал в самое яблочко:

— Ведь что может быть опасней энергонасытившегося трактора? Сотни лошадиных сил ничто по сравнению с одной проспиртованной бомбой вина.

Через месяц токаря пригласили в столицу республики. На еще более авторитетную встречу по той же теме. Конспект речи пришлось радикально переработать. В помощники снова был откомандирован специалист из агропромышленного объединения. Видно, потому что удостоился благодарности за подготовку представителя сельских механизаторов.

— Теперь фон должен охватывать не одно хозяйство, а весь район.

— Как бы я чего не сморозил.

— Да мы напишем, напишем.

— В тот раз не прочитал, и что вышло!

— Вышло прекрасно! Пусть так и останется. Рижским товарищам энергонасытившийся трактор понравился. И про зевоту оставьте. Ближе к вашей разговорной лексике.

— А насчет того, чтобы врезать?

— Нет, это перебор. Кстати, о тракторе, перед тем необычным словечком нужно вставить: «Как мы, механизаторы, выражаемся». И дальше по тексту.

На республиканской встрече Сподриса посадили в президиум.

В перерыве с ним здоровались известные всей Латвии ученые. Вместе со знаменитостями он угощался бутербродами, пил оранжад.

Сподрис начал осваиваться.

Во время районного совещания ему не давала покоя недоделанная работа. Тянуло домой, скорее к станку.

В Риге о мастерской он и не вспомнил. Хотелось слушать, увидеть хоть частичку из тех благ, что предлагала столица.

Сподрис сам не сознавал, но другие уже приметили в нем задатки ораторского таланта. Не каждый способен оторваться от бумаги и запросто рассказывать аудитории о каких-то будничных неполадках.

Подошла сотрудница республиканской газеты.

— Из вашей речи может получиться хорошая публикация. Нужно только немного поработать.

Договорились воспользоваться обеденным перерывом. Журналистка расспрашивала о работе, о житье-бытье. Допытывалась, нет ли у него еще каких-нибудь расчетов, таких, как про Олафа.

В день, когда статья появилась в газете, вокруг Сподриса словно вихрь поднялся. Каждый счел нужным сказать хоть словечко. Одни серьезно, другие шутя, а некоторые и с ехидством. Но в целом настроение было доброжелательное.

Токарь стал внимательнее прислушиваться к тому, о чем судачат товарищи. Купил мини-блокнотик, отмечал имена, цифры, мысли. Просеивал будничные разговоры сквозь сито собственного восприятия. И понял, что у него опять есть что сказать.

Так Сподрис Менерт одним махом попал в список не только районных, но и республиканских активистов.

Его просили выступать на колхозных собраниях. Приглашали в районный центр. Если механизаторам нужно было выяснить какое-нибудь недоразумение или покритиковать начальство, стоило только сказать:

— Сподрис, поди выступи — у тебя лучше выходит.

— Сподрис, напиши, с твоего пера слова сами слетают.

И Менерт не жалел сил.

И не только когда об этом просило начальство или товарищи.

Первый импульс к самостоятельной деятельности он получил, прочитав интервью об итогах одной толоки. Газета сообщала о том, как много и славно потрудились в колхозе шефы. Люди посмеивались и пересказывали ту же историю как анекдот.

Руководители шефов приехали на заре, чтобы договориться о принципах сотрудничества. Председатель принял гостей в «охотничьем домике», угостил сытным завтраком. Переговоры затянулись. Утреннее угощение незаметно перешло в обед, после чего горожане пробовали было осмотреть ближайшие окрестности. Но поскольку у них заплетались ноги, председатель с помощниками живо усадили всех в машины. Прокатили через поселок, через двор механических мастерских, через пастбищенский массив животноводческого комплекса и снова привезли в рощицу, где стоял «охотничий домик». О том, как прошел ужин, на следующее утро мало кто помнил.